Торги закончились
Анатолий Брусиловский — художник, практика которого не укладывается в привычные категории. На разных этапах творческого пути он занимался живописью, книжной иллюстрацией, ювелирным делом и боди-артом. С его именем связано возвращение в обиход советских художников жанра коллажа. Кроме того, художник оставил любопытнейшие мемуары («Студия», «Время художников»), посвященные московскому андеграунду и его основным действующим лицам: художникам, коллекционерам, иностранным гостям. В 1960–1980-е годы мастерская Брусиловского на Новокузнецкой, которую сам он называл «музеем для друзей», стала одним из «мест силы» неофициального искусства: богема всех мастей тянулась к созданному им миру свободного самовыражения, красоты и искусства.
Брусиловский родился в Одессе в 1932 году. Учился в художественном училище в Харькове. Первые его иллюстрации появились в печати в середине 1950-х. В 1960 году он перебрался в Москву и стал полноправным участником нонконформистского движения, первое время известным прежде всего как книжный график, что было крайне распространенной стратегией в среде московских неофициальных художников. Среди знаковых работ Брусиловского тех лет иллюстрации к роману Джерома Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Постепенно он находит себя в жанрах коллажа и объемного ассамбляжа, в которых воплощаются все свойственные его творчеству черты: тонкий юмор с абсурдистскими нотками, эротизм, критичное отношение ко всему «совецкому», рефлексия на окружающие актуальные события и, конечно, витальность. Сегодня его работы хранятся в Третьяковской галерее, Русском музее и других крупных собраниях.
Как пишет искусствовед Екатерина Бобринская, коллаж «принадлежит к тем явлениям, которые, всегда оставаясь на периферии, тем не менее участвовали в формировании магистральных тенденций культуры». Обращение Брусиловского к этому жанру глубоко симптоматично и созвучно его натуре, ведь художнику свойственно стремление к размытию границ между стилями, жанрами и направлениями. Он творит на стыке реальностей — возможных и невозможных. Если подыскивать западные аналогии, ближе всего к Брусиловскому окажется Роберт Раушенберг, один из главных представителей американского поп-арта и такой же творец-многостаночник, перепробовавший в 1950–1960-х все возможные техники. Раушенберг мастерил свои коллажи, используя отживший свое хлам, порой настоящий мусор, актуализируя его или, напротив, акцентируя внимание на временнóм разрыве. Похожим образом в представленной работе действует и Брусиловский, разрушая фигуры прекрасных дам прошлого с помощью механических вставок современности.
С другой стороны, помня о веселом нраве богемного Брусиловского, мы можем рассмотреть эту композицию 1971 года как ребяческое любопытство: а из чего бы эти книжные дамы состояли? Их образы были настолько далеки от реалий советской жизни, что они казались абсолютно искусственными, условными единицами, обозначающими дореволюционную эпоху. Поэтому художник их свободно препарирует, создавая мутантов, которые, как кажется, могут и вытягиваться гармошкой, и складываться в изначальную форму. В коллажи Брусиловский так или иначе закладывал динамику, как он вспоминает в автобиографической книге «Студия» (2001): «С детства я время от времени видел сон: я рисую, и изображение начинает двигаться, но это не кино. Пластическое изображение движется по своим законам. Мои сны в какой-то мере стали осуществляться, когда я занялся коллажем, затем еще больше, в семидесятом, в полиэкранных фильмах и, гораздо позже, в овладевании компьютером».
Брусиловский работал не только с визуальными клише — для него были важны, как и для многих его соратников, формальные проблемы. Поэтому в этом произведении обращает на себя внимание еще и композиция. Брусиловский начинал с иллюстрации и тонко чувствовал стилистические оттенки книжной графики, многие элементы которой он перенес в свои коллажи. Вместо хаотично подобранных изображений у него обнаруживается четкая и продуманная структура. V
