Торги закончились
Тема потери исторической памяти, центральная в творчестве Бродского, в эпоху перестройки принимает особенно эпическое звучание. Советская империя рушится на глазах, многое безвозвратно уходит, а что-то еще из более дальнего прошлого возвращается, обретая новые значения. Представленный скульптурный объект 1989 года составлен из элементов, назначение которых теперь вряд ли удастся угадать. Постаревшая металлическая деталь, вероятно, была когда-то конструктивной частью машины или сооружения. В композиции она приобретает почти архитектурную трактовку, новую жизнь и новые смыслы. Нечитаемые письмена плотно покрывают элемент, имеющий в прототипе своей формы книгу, но тоже словно забывшей о своей функции. Мотив света, идущего изнутри объекта, — один из смыслообразующих в творчестве Александра Бродского. Для архитектора это, конечно, символ очага, центра дома, центра некоего микромира и всех в нем пребывающих. Это то, что отличает обжитое от нежилого. Таким образом он «вдыхает жизнь» в старый объект. В более поздних работах такой свет иногда заменяется видеопроекцией.
В последующие годы Бродский будет часто использовать в своих произведениях найденные на свалке предметы и материалы, буквально несущие на себе следы времени и бытования. Таков его известный «Павильон для водочных церемоний» (2003) на Клязьминском водохранилище, собранный исключительно из старых оконных рам сносимого завода на Остоженке. Такова «Ротонда» (2009), собранная из дверей реконструируемого под Музей современного искусства Речного вокзала в Перми.
Бродский любит вещи, на которых лежит печать времени, которые могут рассказать свою собственную историю. Искусство его повествовательное, но образно-поэтическое: прямого считываемого смысла в его работах нет, однако глядя, например, на представленный объект, мы будто начинаем «припоминать»: ассоциации с формами уносят нас в личные, часто конкретные переживания. Характер творчества Александра Бродского, наверно, лучше всего в своем очерке 2002 года передал архитектор и художник Евгений Асс: «В одной из своих статей Петер Цумтор (один из любимых архитекторов Бродского) подробно описывает хруст гравия под ногами, скрип входной двери, металлическую дверную ручку и швы между плитками на кухне в доме своего детства. Он говорит об этих детских воспоминаниях как о сильнейших импульсах, постоянно влияющих на его архитектурное творчество. <...> Это смутное понятие определяет во многом поэтическую составляющую архитектуры. За ним нет ни определенного стиля, ни конкретного формального языка. Оно принадлежит совершенно особому типу профессиональной чувствительности к формам и способам пространственного бытия, обитания (в хайдеггеровском значении этого слова), деталям и подробностям мира. Собственно эта чувствительность и делает архитектора художником. И это как раз случай Бродского». V
