Торги закончились
О художнике
Возникший еще в детстве интерес к изобразительному творчеству привел Бориса Орлова в Дом пионеров на улице Стопани, где в 1957 году он знакомится с Дмитрием Приговым, ставшим его другом и соратником на долгие годы. В дальнейшем оба молодых человека поступят на отделение монументально-декоративной скульптуры Московского высшего художественно-промышленного училища. В эти же 1960-е годы там учились Франциско Инфанте, Виталий Комар и Александр Меламид, Леонид Соков, а позднее и Александр Косолапов, входившие в ближайший круг общения Бориса Орлова. В 1966–1970 годы он работает в одной мастерской с Соковым и Косолаповым.
Москва, 2008
Фото: И. Мухин
В 1974 году Орлов совместно с Приговым формирует понятие «полиязыка» — нового языка, способного вобрать в себя многие другие, а затем и понятие особой «метапозиции», которая позволила художникам быть «как бы сценографами этих языков, — языки стали материалом в нашей тотальной сценографии». Во многом это стало реакцией на тотальный идеологический «спектакль», которым была советская жизнь. Художники начали включать его в свои произведения наравне с другими визуальными языками, то есть условно — не изолироваться, а по-своему осмыслять. В середине 1970-х полиязык (или полистилизм) стал главным творческим принципом представителей группы «Улицы Рогова», как называли себя Борис Орлов, Дмитрий Пригов, Ростислав Лебедев и другие (у художника была своя мастерская на улице Рогова, 13).
Искусство Бориса Орлова неизменно ассоциируют с таким понятием, как «соц-арт», однако сам художник относится к этому неоднозначно: «Если воспринимать соц-арт как стилевое направление в доктрине Комара и Меламида, то я не хочу участвовать в этом соц-арте… а если как совокупность опыта разных крупных художников, то с этим отчасти готов согласиться». Принципиально Орлов отличает себя тем, что «никогда не делал и не обыгрывал анекдотов как соц-артисты». В отличие от Комара и Меламида Орлов и Пригов сделали упор на агитпроп, а не на соцреализм. Но и он стал для них не единственным материалом, а лишь одним из языков в их системе полистилизма, сталкивающей, казалось бы, несовместимые вещи. Так в своих пластических работах Орлов начал смешивать разные жанры и стили, что давало ему возможность сводить узнаваемые знаки различных эпох в единые произведения.
Вторая половина 1970-х и 1980-е — период большого героического стиля в творчестве Бориса Орлова. В 1974–1981 годах он разрабатывает «геральдический цикл», в котором «довлели иконное видение Малевича и поп-артный прорыв в низовую плоскость геральдики». Его «большой стиль» — это подчеркнуто ироничный «стиль империи», в универсальной модели которого агитпроп соединился с античной классикой, барокко, монархической символикой, элементами авангарда. В эти годы Орлов создает целый ряд жанровых циклов: «иконостасы», «парадные портреты», «тотемы», «парсуны», «букеты в триумфальном стиле», предназначение которых — отразить в полной мере все изобразительные возможности большого имперского стиля. Художник использовал в этой связи как традиционные скульптурные техники, так и более авангардные техники коллажа и ассамбляжа (и не только в пластических произведениях).
Борис Орлов позиционирует себя как «имперского» художника, однако в своих работах он не воспевает империю, а изучает ее как холодный и ироничный исследователь, который стремится проникнуть в самые первобытные подсознательные слои героической мотивации (образы героев особенно характерны для его творчества), вычленить общий для всех империй архетип, лишь примеряющий на себя новые одежды в разные эпохи, от римской до советской.
Распад советской империи, гражданином которой Борис Орлов являлся и которая, несомненно, повлияла на его мировосприятие (самым ярким впечатлением детства он называет спортивные и военные парады), побуждает его в начале 1990-х обратиться к теме «конца истории». Знаковой работой на тот момент становится его инсталляция «Гибель богов» 1991 года, связанная с идеей крушения имперской вертикали власти. Дальнейшие проекты Орлова будут связаны с идеей мифов об исчезнувшей цивилизации, главными героями здесь станут его произведения предыдущих лет, подернутые налетом старения и тлена, разъедающую силу которого олицетворяет собой черно-красный узор хохломы. Подобный узор, поглощающий изображение, Орлов внедряет и в исторические военные фотографии. Важная для художника тема неумолимого времени — Хроноса, сметающего все на своем пути, — звучит в работах 1990–2000-х намного более трагично, чем раньше.
О лоте
В качестве основы для представленной работы Борисом Орловым был использован снимок одного из самых известных скульптурных портретов Александра Сергеевича Пушкина, созданного уже после его гибели мастером Джованни Витали при помощи посмертной гипсовой маски поэта. В этом портрете «светоч русской литературы» представал перед зрителем в героическом образе; подобно античным персонажам его лицо полно достоинства, а взгляд направлен в вечность — он сосредоточен на высоких помыслах. Акцентированная в этой скульптуре тема героики и пафоса была во многом созвучна одной из основных линий творчества Бориса Орлова.
Портрет Пушкина был решен Джованни Витали в виде античной гермы: изображение погрудное, шея и грудь обнажены, плечи срезаны. В трактовке Орлова этот скульптурный образ превращается в подлинный национальный тотем, поскольку Пушкин, как известно, это «наше всё», один из главных русских брендов. Фигуру поэта Орлов облачает в маршальский мундир, усеянный невероятным количеством всевозможных орденов и медалей, буквально превращающихся в броню в нижней части монумента. Поэт оказывается скован этими символами официального признания, и за тотемическим образом, созданным в советское время благодарным потомками, абсолютно теряется истинный характер самого героя. В начале 1980-х обилие знаков отличия, полученных в процессе бесконечных награждений, вызывали ассоциации с любовью правящего тогда генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева к присуждению и вручению разнообразных наград, в том числе самому себе.
Схожий образ Пушкина возникает и в фотоколлаже под названием «Генералитет», также созданном Орловым в 1982 году. Как на параде здесь выстроилась в ряд череда скульптурных бюстов знаменитых представителей русской культуры и науки, снискавших славу в родном отечестве: Максим Горький, Владимир Маяковский, Илья Репин, Иван Павлов и другие. Нападкам в данном случае художник подвергает саму советскую идеологическую иерархию.
В «Национальном тотеме» перед нами возникает доведенный до гротеска образ парадного портрета, созданный в соответствии с общими творческими устремлениями Бориса Орлова: «Я репрезентативность возвел в острие своего стиля. У меня как бы супер-, сверх-, гипертрофированно репрезентативный стиль». V
Выставки
«Воинство земное и воинство небесное». Московский музей современного искусства, Москва, 2008.
Публикации
Борис Орлов. Воинство земное и воинство небесное. Каталог выставки. XL Галерея, 2008. С. 92, 93.
«Национальный тотем», 1982
из коллекции Государственной
Третьяковской галереи был опубликован
на стр. 92, 93 каталога «Борис Орлов.
Воинство земное и воинство небесное».
XL Галерея, 2008
