Торги закончились
...Приходится констатировать, что все “фантоматические составляющие” демонтированной идеологии продолжают существовать в коллективном сознании, продолжают фонить в любых коммуникальных артикуляциях, однако на этот раз в их абсолютной бессвязности, случайности сочетаний и знаковой опустошенности. Иначе говоря, становясь бессвязной, идеология превращается в психоделику.
В этом смысле МГ отрефлексировала этот процесс, подавая “идеологический текст”, саму кристаллизацию “идеологических матриц” как элемент записи психоделического или онейроидного бреда.
Психоделика - нарушенная, рассогласованная идеология с перепутанным порядком небес. Психоделику, в отличие от слитных идеологических блоков, нельзя “окинуть взором” - отсюда и трудности её редукции. Проблемы списывания (как списывают за ненужностью в архив и т. п.) и описывания взаимосвязаны. Прежде чем списать, необходимо описать. Психоделика как бы ловит наблюдателя на описания, ее разлетающиеся блоки провоцируют на все новые и новые метафоры, уточнения и ссылки. Описывать все по порядку - безнадежно, конца здесь не видно. И задача ставится следующим образом: как свести психоделику к единому целому уже описанного, не прибегая тем не менее к последовательным описаниям ее отдельных составляющих… Это очень сложная задача, и для ее решения требуются особые нетривиальные подходы, строгое планирование, учет и контроль. Исходя из этого, мы вынуждены прибегать к [такого рода бюрократизации психоделического]...
Шизофреник интерпретирует и инструментализует галлюцинацию в редукционистском ключе: «детективный бред» (в текстах-планах МГ намеченные сюжеты «дискурса детектива» - эпос о Холмсе), «расследование» постоянно подменяет собой исследование. Шизо-литературная обработка психоделических переживаний представляет собой в буквальном смысле расследование преступлений, т. е. «расследование преступлений границ сознания», «расследование трансцендирования». Преступник и следователь у шизофреника естественно представлены в одном лице. Холмс обнаруживает преподавателя математики в его качестве короля мафии (“на самом деле”),
Буквализация является основным двигателем иллюстрирования, однако только на первых порах. Предельные же степени буквализации, напротив, отменяют иллюзорность иллюстративного, сводя его к бессмыслицам и тупым каламбурам. В силу этого психоделическое, как один из наиболее обобществленных вариантов иллюстративного, состоит в сложных, любовно-опасливых отношениях с буквализациями. Холмс «любит» профессора Мориарти, ибо деятельность по разоблачению, «буквализации» последнего доставляет ему неизъяснимое удовольствие психоделического порядка. Однако глубокая «проработка» имиджа Мориарти опасна для Холмса, его «кайф» одинаково способен разрушиться как от редукции первого к чудовищному преступнику без стыда и совести, так и от редукции к непримечательному профессору математики с сутулыми плечами и длинной шеей. Холмс хочет бесконечно «торчать» на Мориарти, а для этого [Мориарти] должен зависать между двумя своими сущностями, бесконечно поставляя Холмсу мир, в котором бы все было не буквально, не «просто так»: товарный поезд — иллюстрацией погони, кэб — иллюстрацией бегства, камень, скатившийся со скалы, — не обвалом, а иллюстрацией самых решительных намерений. Ситуация была бы оптимальной для Холмса, если бы преступный мир беспрерывно снабжал его все новыми небуквализированными Мориарти, однако это не так, на что Холмс постоянно и сетует.
Будучи более Холмса связанным со сферой накопления и учета (сундук с заметками о «прежних» делах безостановочно пополняется), мы можем позволить себе и большую степень буквализации. Собственно говоря, наши расследования и поставляют нам зависающих Мориарти, вкладывающихся друг в друга, — речь идет не о «раскрытии» их преступлений, а об исследовании того, какие преступления они могли бы совершать, всегда находясь на свободе.
Сборник “Пустотный канон”. Книга V “Идеотехника и рекреация”. I часть «Синдром иллюстрирования - 1». Вступительная статья «На железном ветру психоделики». Павел Пепперштейн, Юрий Лейдерман (Инспекция «Медицинская герменевтика»). Москва, 1989.
Текст публикуется с обширными сокращениями.
Публикации
«Spazio Umano/Human Space. The Magazinebook» № 2. Milano, 1990.
журнала «Spazio Umano/Human Space.
The Magazinebook». Милан, 1990, № 2
за «медгерменевтической» беседой.
Квартира П. Пепперштейна, Москва, 1990
