Торги закончились
Аркадий Петров заявил о себе в 1970-е годы, мастерски сочетая в своих работах традиции русского авангарда начала XX века, в частности неопримитивизм группы «Ослиный хвост» и идеи современного ему соц-арта. Выпускник МГАХИ им. В.И. Сурикова Петров в пику официальному претенциозному соцреализму воспевает чистый китч простодушия реальных советских граждан. «Как еще люди могли развлекаться? Они ходили покупали ковры, ходили в фотоателье, мечтали о Сочи…» — рассказывает Петров о жизни в бедном шахтерском поселке на Донбассе, где он вырос. В своем творчестве художник обращается к образам советской массовой культуры, используя или пародируя их: календари, открытки, плакаты, какая-нибудь оформиловка или самодеятельность — в этом было больше реалистичности, чем в изображении жизни граждан государственной пропагандой. Петров во многих своих проектах (а для него характерно именно проектное мышление) использовал художественный язык лубочного народного гротеска, избегая политизированных высказываний. Он лавировал между стилем и подтекстом таким образом, чтобы получить ностальгические, но в то же время ироничные произведения.
В живописной инсталляции «Радость моя» 1980-х годов Аркадий Петров обращается к эстетике снимков, сделанных на память в фотоателье. Инсталляция состоит из пятнадцати частей: два ряда романтических «ретрофотографий», а над ними в овальчиках те подписи, что могли быть на их обороте. Масштабное произведение названо в честь одноименного советского шлягера 1930–1940-х годов:
«Радость моя,
Это молодость песни поет,
Мы с тобой неразлучны вдвоем,
Мой цветок, мой друг!»
На представленной картине молодая пара из того же времени, что и песня, их вид вполне соответствует поэтическим строкам о любви. Монохромная живопись Петрова мастерски передает эпоху, сцена будто схвачена со страницы старого альбома или самодельной открытки: постановка фигур, выражение лиц, одежда и прически и, конечно, «украшение» в виде желтых роз. Где теперь эти люди? Возможно, их разлучила война или суровая жизнь, но для зрителя они навсегда остались счастливыми и влюбленными. «Радость моя» — это память о том, чего по-настоящему никогда не было, это то щемящее ощущение несбыточности «светлого будущего», «райской Аркадии» — счастливой, беззаботной жизни, которая была обещана советским гражданам, но которая на пороге крушения СССР в конце 1980-х уже ясно, что так никогда и не наступит.
Инсталляция «Радость моя» была полностью представлена на выставке «Барак (100 поросят)» в 1991 году и напечатана в каталоге. Выставка и вернисаж были эпатажными, придумавший все это художник Олег Кулик вспоминает: «Аркадий Петров пригласил меня делать его персоналку. Мне очень нравилась его живопись, странная смесь Магритта и деревенского примитива… Я сделал из его картин барак изображениями внутрь, в центре поставил длиннющий стол метров тридцать, а на него — водку и жареных поросят. Не было ни вилок, ни ложек. Публика на вернисаже вынуждена была разрывать поросят руками… Оркестр КГБ (я заплатил им дикие деньги) играл военные марши. Атмосфера потрясающая — вертеп!» V
Выставки
«Аркадий Петров. Барак (100 поросят)». Центральный дом кино. Москва, Россия, 1991
Публикации
Аркадий Петров. Каталог выставки «Барак (100 поросят)». М.: Московский рабочий, 1991. С. 57
(100 поросят)». Центральный дом
кино. Москва, 1991. Проект экспозиции
подготовлен Олегом Куликом
инсталляция «Радость моя», 1988.
Опубликовано на стр. 57–58
«Аркадий Петров. Каталог выставки
«Барак (100 поросят)».
М.: Московский рабочий, 1991
