Торги закончились
Для того чтобы понять, что понимать ничего не надо, не надо что либо понимать
Сергей Шутов
Вынесенная в эпиграф цитата из легендарного манифеста «Канон» 1982 года, написанного Сергеем Шутовым в соавторстве с поэтом Аркадием Славаросовым (Гуру), могла бы стать исчерпывающим описанием любого произведения художника, созданного в 1980-е. В этот период он — активный участник художественной жизни Москвы, близкий друг ленинградского сообщества, художник с Фурманного, представленный на знаменитых московских торгах Sotheby’s 1988 года и, самое главное, совершенно особенный, самостоятельный, ни на кого не похожий автор. Вплоть до начала 90-х, Шутов работает преимущественно с живописью, хотя назвать большинство его работ живописными в строгом смысле слова нельзя — в них самыми неожиданными приемами и материалами прорывается тяга автора к экспериментам. Объяснять свое творчество художник не любит, а когда все же приходится, избегает конкретики, дополняя, расширяя любые высказанные суждения. В этом также проявляется основной импульс его искусства — динамичное непрекращающееся развитие, для которого в первую очередь важно его движение.
Шутов, Николай Филатов, Андрей Ройтер,
Анатолий Журавлев, Гоша Острецов (сидят),
Георгий Литичевский на однодневном
«Фестивале единения искусств». Кафе
«Валдай». Москва, СССР, 1986.
Архив художника
Представленная работа 1988 года родилась из фотографии, сделанной двумя годами ранее на однодневной выставке «Фестиваля единения искусств» в московском кафе «Валдай». На фоне нескольких картин (в том числе, и Сергея Шутова) на ней сфотографированы молодые независимые художники, активные участники творческого сообщества. На представленном произведении от их фигур остаются только разноцветные контуры — частый прием для работ 1980-х. «В тот период, я воспринимал каждый элемент композиции как героя сцены во взаимоотношениях с остальными участниками происходящего, треугольниками, градиентами или антропоморфными фигурами» — рассказывает Шутов. Поэтому здесь для создания гармоничной композиции он отказывается от нескольких героев, а вся окружающая их обстановка сводится к абстракции, поскольку «это не описание мира, это мир такой». Мир Шутова тут очень разнообразный — в нем космическая чернота вдруг прерывается психоделическими переливами цвета, по нему плавает ярко-красный серпантин и в четком порядке летят за пределы холста осколки неопознанной реальности. Этот мир несимметричный, одна его часть не состыковывается со второй, плавясь в ритмичных лучах черно-белого света. Единственное, что их объединяет, это человеческие фигуры и неожиданно — мех у их ног.
В тот момент, когда композиция складывается и зритель, внимательно рассмотревший каждый спрятанный на черном фоне черный же подтек, возвращается, полный самых разных чувств, к общей картине, становится понятно, «что хотел сказать автор» эпиграфа. Искусство Шутова — это искусство коммуникации, только речь его нарочито сложная, запутанная, мультиязыковая. Все для того, чтобы избавиться от ее вербальной (банальной) формы и вести диалог исключительно на эстетическом уровне. Тогда сообщение становится более содержательным, приобретает смысл, где все, конечно, имеет значение. V
Произведение происходит из коллекции семьи Костаки.
Публикации
Soviet Alternative Art (1956–1988) from the Costakis Collections. Thessaloniki: State Museum of Contemporary Art, 2006. P. 152
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
