Торги закончились
на стр. 149 в каталоге «Стас. Шансон-арт
Станiслава Волязловського».
Харьков: Акта, 2019
Стас Волязловский — один из наиболее самобытных современных украинских художников. В его художественном языке переплетается гротеск и ирония, политическое и чернушное, нарочитая витиеватость и простота, тюремная эстетика и будничный эротизм. Он разработал узнаваемый художественный метод — «шансон-арт», отмеченный одновременно глубоким критическом взглядом на действительность и особой херсонской провинциальной поэтикой.
Художник работал с разными медиа, но более всего ценил «тряпки» — так он называл свои работы из текстиля. Это аппликации и рисунки шариковой ручкой на потасканных наволочках, простынях, скатертях, фартуках. Обращаясь к традиционно «женскому искусству» (текстиль, вышивка), Волязловский создавал жесткие и брутальные, при этом ироничные образы, ломая шаблоны и какие-либо стереотипы. Основной нерв его работ — в визуальной переизбыточности и ее «лубочно-концентрированной» форме.
Ламсверде и Винуд Матадин. Фото
опубликовано в альбоме «Inez van
Lamsweerde/Vinoodh Matadin. Pretty
much everything». Köln: Taschen, 2013
Работа «The Death Has a New Couturier» несколько отличается в визуальном отношении — особой лаконичностью и деликатностью. Здесь Волязловский использует старую фактурную скатерть с кружевами, в центре которой помещает портрет знаменитого британского модельера Александра Маккуина, крест-накрест добавляет две изящные надписи «Эта Скатерть Нравится Маме» и «The Death Has a New Couturier» («У Смерти Новый Кутюрье»), деликатно интегрирует бижутерию, в частности, в форме бабочек на тканевых ромбовидных нашивках, также украшенных кружевом. В истории искусства бабочка — символ души, перехода, скоротечности человеческой жизни. Работа создана через два года после трагической кончины модельера, совершившего самоубийство вскоре после смерти матери. Буквально через несколько лет после создания этой работы при невыясненных обстоятельствах преждевременно умирает Стас Волязловский.
Симптоматично обращение художника к жизни этого незаурядного человека. Оба — и Волязловский, и Маккуин — enfant terrible, хулиганы, ломающие правила, осуждающие клише, табу, лицемерие и ханжество. Оба имели близкие отношения с матерями. Большую часть жизни Волязловский прожил с мамой, Аллой Борисовной Волязловской, которая становилась и героиней его работ, и постоянной собеседницей.
В эстетическом ключе работа отличается от нарочитой избыточности многих «тряпок» Волязловского. Небольшое количество элементов деликатно вписаны в поле скатерти и подчеркивают ее геральдическую структуру. Лаконичность художественного языка и узорочье самой ткани создают изящное и барочно-праздничное размышление о memento mori — все мы рано или поздно пополним ряды Смерти, несмотря на наши заслуги и достижения. V
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
