Торги закончились
В начале 1960-х Михаил Рогинский одним из первых в кругу художников-нонконформистов открыл мир советского быта как предмет художественного исследования и осмысления. Хотя его часто называли «советским представителем поп-арта», сам художник отрицал такое сближение — оно произошло лишь спустя 10 лет уже в среде концептуалистов, и для внимательного зрителя очевидно, что его художественной философией был не цитатный постмодернизм, а озабоченный проблемой бытия человека экзистенциализм. Как говорил сам художник, «я заставлял себя воссоздавать реальность, исходя из своих представлений о ней», — именно такой способ познания, от экзистенции единичного человеческого бытия к сущности предметов и мира, лежит в основе этой философии.
После эмиграции и многочисленных художественных экспериментов, в конце 1980-х Рогинский возвращается к истокам своего творчества, снова создавая «портреты» предметов быта и повседневных ситуаций. В середине 1990-х он открывает ностальгический «Московский цикл», посвященный уже ставшему историей советскому прошлому, его быту и архитектуре.
Работа «Цветы» 2002 года относится к «предметному» разделу «Московского цикла». К этому же году относится несколько схожих по сюжету и исполнению работ, позволяющих говорить об отдельной «букетной мини-серии». Рогинский изображает одну из примет советского праздничного быта: букет цветов (скорее всего астр) в вазе. На неоднородном темно-красном фоне густыми мазками оттенков черного цвета прорисован сам букет: работа напоминает о любви советских людей, многие из которых лишь в первом или втором поколении стали городскими жителями, к цветам — это своеобразная тоска о деревенском прошлом с его близостью к природе и ее гармонии. Цветы, выделяясь на густом красном фоне застывшим темным пятном, уже неподвластным никакому изменению, оставляют не столько праздничное, сколько тихое ностальгическое ощущение.
«Развеска белья №3» 2000 года принадлежит к «ситуационной» части «Московского цикла»: серией зарисовок уличных сцен Рогинский начал свою сагу о советском прошлом Москвы. Здесь изображена сцена, характерная для районов первых «хрущевок», внутреннее пространство которых оставалось все еще слишком тесным: женщина развешивает постиранное белье во дворе на веревках — тонко подмеченные черты сочетания барачно-коммунального коллективизма и робко намечающегося индивидуализма пятиэтажной реальности. Фоном этому очень человеческому действию, создающему и поддерживающему уют бытия, служит серая стена с черными, словно выбитыми окнами: пространство индивидуальной жизни как будто противится человеку, вынужденному постоянно преодолевать своим трудом эту неуютную среду. В то же время это тонкая летопись лирического микрокосма, хроника неповторимого.
Знакомство с этими произведениями в наше динамичное время — своего рода практика постижения сути явлений и предметов. Они способны парадоксальным образом обратить к внимательному наблюдению уже за собственными переживаниями в отношении окружающего вещного мира. За пределами его форм. V
Выставки
«Пешеходная зона». Вологодская государственная картинная галерея. Вологда, Россия, 2003
«Пешеходная зона». Муниципальная художественная галерея. Кострома, Россия, 2003
«Пешеходная зона». Ярославский художественный музей. Ярославль, Россия, 2002
«Пешеходная зона». Государственная Третьяковская галерея. Москва, Россия, 2002
Публикации
Михаил Рогинский. Пешеходная зона: живопись. М.: Государственный Центр современного искусства, 2003. С. 138
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
