Торги закончились
2000-е. Фото: Юрий Пальмин.
Представленная инсталляция Александра Бродского составлена из бывших в употреблении высушенных чайных пакетиков с нанесенными на каждый из них тушью рисунком. Характерные профили делают изображенных персонажей похожими на инков или представителей других древних культур. Надстройки- башенки на головах имеют прототипом своей цилиндрической формы, несомненно, Вавилонскую башню. С середины 1980-х годов такие мотивы появляются во многих графических листах «бумажной архитектуры», над которыми Александр Бродский работал совместно с Ильей Уткиным. Существует их серия офортов 1985–1990 годов с изображениями голов с разными вариантами венчающих их башен. В 1988–1989 годах также в соавторстве они делали по этим рисункам скульптурные головы, стилизованные под архаичную шумерскую пластику с головными уборами в виде многоярусных башен. Например, скульптурная композиция сфинкса, несущего на своей голове башню- город, называется «Архитектор» (1988) и отчасти является автопортретом (собрание Музея немецкой архитектуры, Франкфурт-на Майне).
Такие профили с крупными носами становятся узнаваемым лейтмотивом в работах Бродского и получают развитие в его творчестве и в 2000-х. Подобного плана силуэты возникают на стеклах лайтбоксов, процарапанные или словно выведенные на запотевшем стекле («Окно», 2009), их же фигурки греются у огня маленьких очагов («Ночь перед наступлением», 2007) и их же гигантские аватары смотрят кино («Вечер», 2000, собрание Московского музея современного искусства).
В представленной работе каждый профиль сопровождают нечитаемые, но педантично начертанные надписи. Видимая архаичность и обязательная регулярность рисунка вместе с песочным «состаренным» цветом и выстроенными ровными рядами объектами создают парадоксальным образом ощущение не сиюминутности, а вечности. Зеркало, установленное внутри витрины, распахивает перспективу и расширяет масштаб. Образ, созданный Бродским с помощью совершенно обыденного материала, напоминает древние гробницы или монументы. Эта «история павших», развивая одну из основных линий в творчестве художника, несомненно, перекликается с завершением перестройки в 1991 году и окончательным крушением СССР. Примечательно, что массово чайные пакетики в стране тогда только появились наряду с другими новыми товарами потребления, и в этом смысле работа приобретает дополнительный символизм: новое стало местом упокоения старого. Как писал архитектор и художник Евгений Асс: «У Бродского память материализуется в перечислениях, рядах и множествах предметов, каждый из которых превращается в памятник».
В своих произведениях тему хрупкости человеческой памяти, без которой невозможно поступательное развитие культуры, Бродский выражает столь же «зыбкими» материалами. Идею представленной инсталляции в этом смысле продолжают и очень похожие рисунки на старых картонных упаковках от лампочек («Без названия», 1993), а затем и инсталляции из мелких объектов, вылепленных из так любимой художником необожженной глины («Серое вещество», 1999, собрание Русского музея), которая сама по себе пыль, почти прах. Бродский делает искусством сам феномен памяти и ее неизбежной утраты. V
Выставки
«Glasnost: Soviet Non-Conformist Art from the 1980s». Haunch of Venison. Лондон, Великобритания, 2010
Публикации
Glasnost. Soviet Non-Conformist Art from the 1980s. London: Haunch of Venison, 2010. P. 80–81
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
