Торги закончились
Если для большинства авторов наивного искусства было типично самообразование, то Аркадий Петров, выпускник Суриковского института, пришел к этому совсем не из-за недостатка академического опыта. В 1970-е годы тяга к упрощенной форме изобразительного языка была актом сопротивления выхолощенной и невероятно устаревшей официальной живописи, в которой только-только снимался запрет с импрессионизма (которому как раз исполнялось сто лет). И вот, когда официоз боязливо подбирался к цветной тени, Аркадий Петров, выходец из провинции (из посёлка шахты «Комсомолец» Донецкой области), решает радикальным образом развернуться в сторону того, что в среде профессионального искусства считалось едва ли не самым страшным — китча и продукции массовой пропаганды самого низкого уровня, как железнодорожные плакаты, схемы по эвакуации из здания, ЖЭКовская оформиловка.
Надо сказать, что любовь к примитиву и анонимной пропагандистской культуре было общим для представителей многих художественных течений: и концептуализма, и так называемого «левого МОСХа», однако дороги все выбирали разные. Петров предпочел пересказ традиции провинциальной живописи, известной в России со времен допетровской парсуны, когда в результате отдаленности от центра и мирового художественного процесса провинциальные художники, чаще всего с большим запозданием, повторяли или, вернее, «пересказывали» в красках знаменитые работы европейских или столичных мастеров. «Рай» 1977 года показывает собирательный образ отдыхающих на природе — причем тип отдыха избран намеренно европейский, садово-парковый, так сказать, без атрибутов похода, рыбалки и пения под гитару. Это буржуа на природе, воспетые многими живописцами, от жизнерадостного Эдуара Мане и анемичного Жоржа Сёра до ультрафиолетового Жака Монори.
Аркадий Петров собирает свое счастливое общество, пользуясь, словно пазлами, стилистическими приемами предшественников: здесь и пальмы «таможенника» Анри Руссо, и рука в облаке от иконописи, и обнаженные «венеры» Михаила Ларионова, и даже молодые люди в клетчатых рубашках, как на картинах Виктора Попкова. Есть указания и на литературные источники — золотой ключик в облачке в левом уголке картины и продавец воздушных шаров из «Трех толстяков» Ю. Олеши.
Петров конструирует свой «Рай», исходя из представлений традиционной, «старой» культуры — и это является важной новаторской позицией по сравнению с тем, во что выродилась в семидесятых эстетика «сурового стиля». Зритель, к которому обращается художник, — расслабленный, ироничный и образованный. Он совсем не строитель коммунизма, и ориентирован не на «битву во имя», а на вполне себе спокойное счастье. V
