Современники шутили, что целковские «морды» — это всегда история одной картины, где персонаж, трансформируясь и обрастая бытовыми предметами, раз за разом напоминает лицо самого художника. Благодаря этой «маске» или «морде» Целков посредством цвета и объемов словно оживляет неживое, и оно, бесконечно мутируя, наполненное яркими цветами, движется на нас. Художнику удается достигнуть той степени динамики, которая преодолевает статическую плоскость холста.

С годами цвет Олега Целкова сияет всё глубже, сложнее. Представленная картина  относится к новому этапу мастерства работы с живописью. Темное фоновое пространство находится в резком контрасте с высвеченной композицией, делая ее более вещественной. Но Целков и пишет ее по-другому, создавая плотные, осязаемые формы персонажа и чашки: здесь можно увидеть толстые слои краски, широкие мазки, оставленные шпателем. В работе художник совмещает пластику объемов, отсылающую к «пышной плоти» на картинах Питера Пауля Рубенса, с глубиной «сияющего» и «утопающего» цвета, которой, по словам Целкова, он научился уже у Рембрандта.

В конце 1980–1990-х годах Олег Целков (параллельно с работой над фирменными «мордами») начинает серию экспериментов — в это время появляются минималистичные и сюрреальные натюрморты. При этом главный персонаж художника, «морда», будто парит в воздухе, становясь органичной частью натюрморта.

О художнике:
Олег Целков – один из безусловных классиков нонконформистского искусства, которого британская газета The Guardian справедливо назвала «русским Фрэнсисом Бэконом». Работы Олега Целкова хранятся в собраниях Третьяковской галереи, Русского музея, Эрмитажа, музея «Стеделийк» (Амстердам), и других крупных собраниях. 

Художественный язык Олега Целкова включает самые разные составляющие. В 1950–1960-е годы, благодаря эпохе оттепели в культурной политике СССР, Целкову удается открыть для себя зарубежных художников, оказавшихся близкими ему крупными формами и колоритом, — Фернана Леже и Диего Ривера. В этот период он даже попадает в закрытые запасники Третьяковской галереи и Русского музея, где знакомится с запрещенным тогда русским авангардом начала XX века, безусловно, оказавшим свое влияние: например, можно вспомнить крестьян на картинах Казимира Малевича. С творчеством Целкова также вполне справедливо ассоциируют знаменитых примитивистов Нико Пиросмани и Анри Руссо. В 1970–1980-х окончательно формируются те черты живописи Олега Целкова, благодаря которым его часто сравнивают с двумя барочными классиками: проявляется пластика объемов, подобная «пышной плоти» на картинах Питера Пауля Рубенса, и глубина «сияющего» и «утопающего» цвета, которому Целков, по его словам, учился у Рембрандта.

Композиции произведений Олега Целкова иконографичны, во многом они образуют своеобразную алфавитно-образную систему, которую нужно исследовать в ее многолетней протяженности. Произведения не поддаются прямому прочтению и, скорее, вызывают ассоциативные мысли и чувства. Главный персонаж — часто «морда», мы видим либо трансформации с его телом, либо его взаимодействие с простыми «базовыми», часто бытовыми, предметами: нож, пистолет, лопата, карты, книги. При этом иногда художник создавал и произведения без своего главного героя. Среди живописных сюжетов встречаются небольшие минималистичные, иногда сюрреальные, натюрморты, коты и предметы быта — редкие произведения, в которых тем не менее безошибочно угадывается живописная манера автора.

Основа художественного языка Целкова — цвет и композиция. Тонкий градиент и использование контрастных оттенков позволяли ему добиваться особой игры светотени.  В позднем творчестве художник убирает из своей палитры все «переходные цвета», сосредотачиваясь на основных спектральных: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Он доводит эти цвета практически до пика их возможного существования в восприятии человека, достигая их невероятной интенсивности, почти физического присутствия. V

---

Присутствуют небольшие дефекты, в том числе загрязнения и следы времени. Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.