Николай Овчинников, один из главных представителей московского художественного сообщества 1980-х – 1990-х в своем творчестве часто прибегает к методу наложения — физических предметов на холст, сигнализирующих знаков на живописные образы или, в случае серии «Лабиринты», одного изображения на другое. В качестве материала художник избирает классическую музейную картину, по его задумке, при таком сочетании двух произведений искусства, возникает новое смысловое пространство. Эффект, им производимый, усиливается оптическим искажением, которое появляется за счет геометрического рисунка, по которому происходит совмещение.

В представленной работе «Странник над морем тумана» Каспара Давида Фридриха 1818 года переплетается с «Крепостью Бастилия в первые дни ее разрушения» Юбера Робера 1790 года. Оба произведения в равной степени знамениты и эстетически сильно воздействуют на зрителя за счет множества культурно-исторических коннотаций. Странник — байронический, таинственный герой, именно от него на полотне расходится «романтическое сердцебиение», словно выходящее за пределы изображения. Отчего его сердце бьется так скоро? И куда смотрит он — на море тумана или на крепость в ее последние часы? Из этих вопросов и рождается тот лабиринт смыслов и формы, задуманный художником в серии-поиске эстетического импульса новизны.

Подобная игра смыслами типична для постмодернистского искусства, к которому с легкостью можно отнести и творчество Овчинникова. Однако, несмотря на внешнюю цитатность и даже некоторую психоделичность, в его работах и в «Романтическом сердцебиении», в частности, почти нет иронии. Художник с искренним восхищением и интересом путешествует по истории классического искусства, в поисках универсальных лирических символов. Особенно завлекает его Юбер, «Робер из Развалин» с его идеальными пейзажами идеальных развалин — по его работам Овчинников создает множество произведений, в которых из прошлого возрождаются актуальные смыслы. Здесь же они буквально вибрируют от возникающего напряжения, складываясь в размеренный ритм-стук взволнованного сердца. 

Особенно ценным для современного зрителя, привыкшего к цифровой изобразительной свободе, станет рукотворность «шизолирического» образа представленной картины. В середине 1990-х компьютеры еще были мало распространены в массовом пользовании, у Овчинникова он появится только годом позже создания работы. Поэтому сложная оптическая иллюзия, живопись, повторяющая каждый мазок оригинальных произведений, каждый кракелюр на старом лаке — все это написано художником скрупулезно и самостоятельно. И в этом тоже проявляется неподдельная любовь Овчинникова к форме, ее аутентике, способной сохранить и рассказать историю — яркую, романтичную и, самое главное, новую. V

---

 

Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.