О художнике

Евгений Юфит на рубеже 1970–1980-х годов стал вдохновителем уникального художественного явления, известного как некрореализм. Его юность и начало творческой деятельности пришлись на особое время — конец советской эпохи, когда соцреализм уже перестал быть собственно реализмом и вместо этого превратился в набор клише-«заклинаний». В то время, как граждане СССР приспосабливались к жизни в обществе, где старость, смерть, технический прогресс, культ мертвых героев и лозунг «В жизни всегда есть место подвигу» образовали самый мрачный сплав, группа молодых ленинградцев начинает по-своему осмыслять эту реальность первоначально в виде шокирующих обывателя панк-перформансов (в которых участвовали и будущие музыканты Андрей «Свин» Панов и Виктор Цой). Молодые люди инсценировали драки в заброшенных домах, общественном транспорте, избивали манекены. В начале 1980-х Евгений Юфит становится неофициальным вдохновителем зарождающегося художественного движения, а затем и визуализирует его, взяв в руки сначала фото-, а затем и кинокамеру. Так появляются серии постановочных фотографий, а затем и ряд короткометражных любительских фильмов: «Санитары-оборотни» (1984), «Лесоруб» (1985) и еще несколько других: черно-белые, немые, снятые в замедленном темпе, при воспроизведении дающие комический эффект. В это же время участники движения находят и термин для его обозначения — некрореализм, разрабатывается его эстетика, в частности, обильное использование «некрогрима». В 1988 году Евгений Юфит работает в экспериментальной мастерской Александра Сокурова, снимает уже на профессиональном оборудовании два фильма: «Рыцари поднебесья» (1989) и полнометражный «Папа, умер Дед Мороз» (1991). В это время движение получает широкое признание: в 1990 году оно представляется на выставках в Русском музее и за границей — в Амстердаме, Дюссельдорфе.

Основная тема некрореализма — таинственное, иррациональное смешение жизни и смерти — становится тогда весьма востребованной в советском и постсоветском обществе: начинается всплеск интереса к мистическому, иррациональному, а в литературе поселяются в качестве сюжета пионерские страшилки (например, у Виктора Пелевина в «Синем фонаре»). Евгений Юфит продолжает снимать фильмы — «Деревянная комната» (1995), «Серебряные головы» (1998), «Убитые молнией» (2002), «Прямохождение» (2005), где исследует тему смерти и научного эксперимента над человеком как попытку осознать границы «живого» и «человеческого». В 1990-х годах делает ряд фотокомпозиций на основе кадров из снятых фильмов; позднее снова возвращается к постановочной фотографии и пишет ряд картин.

Некрореализм изначально появился в качестве противопоставления себя официальному соцреализму, искусству рационально понятой и описанной жизни, но к тому времени уже мертвому. И он исследовал, как в такой ситуации происходит взаимопроникновение мира жизни и смерти. Иррациональность, внутренняя противоречивость темы отразились и в эстетике фильмов. Обильное использование грима и кукол сближает их со средневековой народной культурой карнавала, также посвященного стиранию границ мира живых и мертвых. А хаотические быстрые, почти танцевальные передвижения героев картин — это еще и danse macabre («пляска смерти»), по аналогии с сюжетом из средневековой живописи, символизирующим бренность человеческого бытия.

Тематика противостояния жизни и смерти проявляется и в колористике Евгения Юфита: живопись монохромна, а снимаемые им фильмы и фотографии — черно-белые. Художник принципиально пользуется этим языком, который, как он сам говорил, имеет «несравнимо больший объем, чем цветная картина, и в композиции, и в глубине кадра, и в лицах героев». Звук в фильмах Юфита бывает редко, он хранит верность эстетике киноавангарда 1920-х годов, где мысль высказывается не словами, а визуальным языком. В связи с этим и строятся планы в кинолентах, чаще всего либо предельно близкие, либо дальние, дающие возможность прочитать язык деталей и выделить ключевые моменты в замысле автора.
 

О лоте

Триптих «Прозрачная роща» 1992 года — это фотокомпозиция на основе кадров из фильма Евгения Юфита «Папа, умер Дед Мороз» 1991 года, получившего главный приз на Международном кинофестивале в Римини. Экранизация рассказа Алексея Толстого «Семья вурдалака» (1884) — вполне логичный ход для режиссера, ибо что может быть некрореалистичнее вурдалака, живого мертвеца? Сюжет рассказа переработан, но многие ключевые моменты сохранены. Ученый-биолог приезжает в деревню к брату, чтобы закончить статью о мыши-бурозубке, и сталкивается с рядом странных событий: сын его брата, убитый собственным дедом, восстает из мертвых, жители деревни совершают странные обряды, этой страшной историей управляют пожилые люди в костюмах под руководством врача. Все это оказывается диким экспериментом, сплавом мистики и науки, цель которого — познать Неведомое, надо лишь не обращать внимания на смерть участников. Ученый сбегает из деревни на мотодрезине, под которую бросается воскресший мальчик.

Три фотографии, закрепившиеся в истории как «лицо» некрореализма, взяты из концовки фильма «Папа, умер Дед Мороз». Первая — из сцены похорон мальчика: его дед лежит на куче бревен-гробов с ружьем, словно хозяин и хранитель кладбища, охраняющий его покой. Эксперимент удался, его «сделка» с пожилыми руководителями в костюмах совершена — его внук умер и снова ожил, «теперь можно и отдохнуть на старости лет». Вторая взята из сцены, где оживший мальчик-упырь в классическом некрогриме вместе со своим стариком-наставником лежит в поле у стога сена. Его лицо уже за пределами человеческого, глаза невидящие, рот полуоткрыт. Зато наставник в костюме внимательно смотрит своими белёсыми глазами в даль. Вскоре послышится звук мотодрезины — и он пошлет «отработавшего свое» мальчика совершить самоубийство. Третий кадр из заключительного эпизода: на экране появляется надпись «Вскоре похолодало», после которой через рощицу молодых деревьев начинается шествие стариков в костюмах, напоминающих коллективные фотографии Политбюро ЦК КПСС. Медленно и неуклюже, но неумолимо, словно в зомби-хорроре, старики, ставящие безумные эксперименты над жизнью и паразитирующие на молодости, надвигаются на зрителя и его мир — это настоящее шествие повелителей смерти, но и уходящий в прошлое Советский Союз с его культом жертвоприношения под лозунгом «В жизни всегда есть место подвигу». V

Выставки
«Mad House». Мультимедиа Арт Музей, Москва, 2018.
«Кристаллизации. Современное искусство Петербурга». Wäinö Aaltonen Museum of Art, Турку, 2014.
«Некрореализм». Московский Музей Современного Искусства, Москва, 2011.
«Удар кисти». Государственный Русский музей. Мраморный дворец. Санкт-Петербург, 2010.

Публикации
Кристаллизации. Современное искусство из Петербурга. Каталог выставки, Музейный центр города Турку, Турку, 2014. С. 86, 87.
Fotofest 2012 Biennial. Contemporary Russian Photography. Vol.1. 2012.
Некрореализм. Каталог выставки в Московском музее современного искусства. MAIER, 2011. с. 70.
Удар кисти. Издательство Palace Editions, СПб, 2010. с. 264.
Тихомиров, Юфит. Great Print, Санкт-Петербург, 2006.