Николай Гоголь родился в год начала работ по переводу Библии на русский язык. Для мистически чуткого к любым совпадениям своей жизни провидца это — оказалось ключевым. Несмотря на то, что священноначалие вполне признавало его за современного обличителя Иеремию, «плачущего о пороках людских» (архим. Феодор (Бухарев)), роль ветхозаветного пророка, наиболее полно реализованная в 1-ом томе «Мертвых душ», самого автора не удовлетворяла. Его жажду новозаветного подвига изобразил знакомый с ним живописец Александр Иванов: на картине «Явление Христа народу» ближайший к Спасителю персонаж в алом облачении — портретно Гоголь. Сам Иисус написан у Иванова в синей ризе поверх красного одеяния. Эпизод, напомним, Богоявление: снисхождение на Христа, пришедшего на Иордан к Иоанну Предтече креститься, Святого Духа в виде голубя. Синий — цвет Святого Духа. Красный — жертвы Христовой. Смерть «Царя Иудейского» на Кресте — попрание иудейской идеи Мессианства: «Царство Мое не от мира сего» (Ин., 18:36).
Соблазна построения Царства Божиего на Земле не избежал и великий писатель: в его религиозно-социальной утопии, изложенной в промежутке работы над 1-ым и 2-ым томами «Мертвых душ» в книге «Выбранные места из переписки с друзьями», «государство, — по словам прот. Георгия Флоровского, — заслоняет Церковь». Гоголь словно пытается избежать Голгофы. Снизойти во Ад — топика 1-го тома «Мертвых душ» — не пройдя через агонию Креста. Собственно от христиан такого непосильного подвига и не требуется — Христос его уже сделал за нас: «Веруй в Господа Иисуса Христа и спасешься» (Деян.16:31). Гоголь же чаял спасения всей России: «исход общества из нынешнего положения — Евангелие» (из письма к Н. Н. Шереметевой, февраль 1850 года). Чего он по-настоящему ждал: снисхождения Благодатного огня. За этим, судя по всему, и отправился в 1948 году в Иерусалим, но вернулся ни с чем: «...я не стал лучшим, тогда как все земное должно бы во мне сгореть и остаться одно небесное» (из письма к В. А. Жуковскому, февраль 1850 года). От того-то, наверно, и в 1851 году для окончания работы над 2-ым томом он намеревался ехать на Святую гору Афон. Но Великая Суббота, темпорально через круги Ада воссозданная в 1-ом томе «Мертвых душ», оказалась для автора безблагодатной. Из-под его пера вновь не выходило «героя добродетелей», «почти все действующие лица могут назваться героями недостатков» (из письма К. И. Маркову, декабрь 1849 года). Не воспламененный духовно труд за десять дней до смерти самого мастера воспламеняется в камине.
Гор Чахал создает негатив рокового полыхания в покоях на Никитском бульваре, 7 в ночь с 11 на 12 февраля 1852 года. Евангелие — отрицание оксюморона «Мертвые души»: «Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы» (Лк., 20:38). Сфотографированная художником в обратной — принятой в иконописи — перспективе Книга и сама жива: «смотрит» на зрителя. Синий — негатив огненно-красного, цвет Святого Духа. Здесь Он, как в день Пятидесятницы (Троицы) на апостолов, богодухновенно изложивших потом Евангелие, снисходит языками. Это не книга горит, а Слово из Огня конденсируется. Такого, даже бросая рукопись в огонь, искал и жаждал Николай Гоголь: Неопалимые страницы.
Ольга Орлова, искусствовед
Публикуется с сокращениями
«Красота», «прекрасное», «эстетика» и «христианство» — ключевые термины в авторской концепции Гора Чахала, провозгласившего курс «христоцентричного» искусства. По мнению художника, подлинное творчество возможно только в том случае, если оно связано с сакральной традицией. В 1980-е годы Чахал в основном занимался концептуальными перфомансами. В 1990-х он работает с фотографией: отталкиваясь от популярной в арт-среде идеи художника-персонажа, он создает декадентский образ поэта-дэнди с растрепанными локонами, в белой рубашке, с небрежно расстегнутым воротом и запечатляет его — то есть самого себя — на серии снимков. В 2000-х годах художник расширяет круг жанров и тем, используя новые техники. Представленное произведение с ироничным названием «Афтар жжот!» демонстрирует один из главных принципов искусства Чахала — обращение к сакральному. Художник работает с образом горящей книги, отсылающим и к знаменитому «рукописи не горят», и к личности Гоголя, сжегшему рукописи второго тома «Мертвых душ». Снимок 2009 года уникален тем, что даже в его технике исполнения воплотилась установка на работу с религиозным — сам ракурс отсылает к иконописной технике. Гор Чахал говорит: «Это была первая демонстрация техники фотографии в обратной перспективе, открытой мной в то время. Год спустя я показал ее в масштабном проекте “Хлеб Неба” на персональной выставке в Третьяковской галерее и в австрийском монастыре Stift Melk, организованной государственной институцией Нижней Австрии Kunst im öffentlichen Raum in Niederösterreich». Сегодня работы художника представлены в коллекциях Третьяковской галереи, Русского музея и Московского музея современного искусства. V
Выставки
«Мертвые души». Литературный музей (параллельная программа 3-й Московской биеннале современного искусства). Москва, Россия, 2009
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
