Известность и славу Михаилу Рогинскому принесло обращение к обыденным вещам и сюжетам окружавшей художника московской жизни. Сначала это были именно предметы: столы, полки, табуреты, чайники, бутылки, оклеенные обоями и выложенные кафелем стены, двери. Особенно двери — как объекты сложной семантической нагрузки.
Рогинский — художник интересной творческой судьбы. Театральный оформитель по образованию, он несколько лет работает как сценограф, постепенно переходя исключительно к станковому искусству, преподает. В 1978 году он эмигрирует в Париж, разрабатывает разные темы и сюжеты, пока в 1993 году, после пятнадцати лет отсутствия, не посещает вновь Москву. С этого момента Москва, московская жизнь, каждодневная рутина ее людей становятся главным и, по сути, единственным сюжетом его творчества до самой кончины художника в 2004 году.
Представленная картина относится к этому завершающему, наиболее зрелому, осмысленному и любимому художником периоду. Рогинский окончательно обретает в нем свою тему и интонацию. Важно, что этот период творчества не отрицает, а сплавляет воедино все найденное, продуманное и наработанное в предыдущие годы. В картинах этого периода преобладает перламутрово-дымчатый серый колорит, словно мерцающий свет. Это цвет и свет московской жизни по Рогинскому. Его сюжеты вневременные. Каждый раз трудно сказать наверняка: улицы, трамваи, толпы на остановках, очереди за продуктами, интерьеры — реальность прожитых художником в Москве 1970-х годов или вновь обретенной Москвы начала 1990-х.
Большой формат картин всегда был важен для Рогинского, поскольку давал «погружение» в изображенное. В середине 1990-х годов он открывает для себя вытянутый формат: примерно полметра шириной и от полутора до двух с половиной метров в длину. Как художник, работавший для театральной сцены, Рогинский мастерски справляется с режиссурой такого сложного, казалось бы, пространства. Эти композиции очень кинематографичны. В них действие, следуя взгляду зрителя, разворачивается постепенно, слева направо. У левого края представленной картины, входящий в распахиваемую им дверь заявляет: «Как ни придешь, всю дорогу бардак». Далее, словно по сценарию, разворачивается интерьер комнаты со столом, сидящие за которым, видимо, «соображают на троих». Еще дальше, в проеме двери, виден фрагмент спальни с металлическим изголовьем кровати и постельной сценой.
Рогинский собирал обиходные выражения как убедительные приметы жизни — так же, как «собирал» бытовые предметы в своих ранних работах. Просторечные фразы, которыми обычно обмениваются с близкими знакомыми или внутри семьи: «и что дальше», «пить надо меньше», «лишь бы не было войны», вложенные в уста изображенных персонажей, массово появляются в работах Рогинского с середины 1980-х годов. В эти картины художник не вкладывает ни критики, ни сарказма — в их мерцающей дымке разлита теплота и ностальгия по прошлому миру, в котором продолжает жить художник даже в Париже. V
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
