Об этой серии, изданной в Японии в виде отдельного каталога (Crimean Snobbism. Rat Hole Gallery, 2006) сам автор говорит следующее: «… отрабатывался вариант домашнего альбома. Люди приехали на юг, отдыхают, гуляют, фотографируются. Личная жизнь и игра становились более важны: как человек играет, как он позирует — такой он и есть. И это позирование брало верх над окружающим социальным, над средой, внутренняя раскрепощенность давала свободу». Михайлов всегда подчеркивал, что его цель, как некогда у Пикассо, — разучиться изображать профессионально и красиво. Потому любительство — важная составляющая стилистики Михайлова, он определял это как «приватное ощущение социального».
Михайлов, находясь внутри дружеского окружения, где все полуголые, молодые и спортивные, делает своих друзей словно бы моделями съемки для какого-то развлекательного журнала. Он сообщает нам какие-то личные подробности, которые не очень принято афишировать, о своей семье и колоритных персонажах харьковской арт-сцены.
Пересмотр границ на наличие в произведении «профессионального» и «дилетантского» иллюстрируется и в самом сюжете представленной фотографии. Человек, изображенный здесь, бросает камешки по воде, и его напряженная скрученная фигура, равно как и замах руки, вызывают в памяти классическую статую дискобола, по отношению к которому метатель камней, конечно же, дилетант. Хотя удивительно, что это занятие – пускать по воде камень и стараться, чтобы он подпрыгнул как можно больше раз, также известно с античности: древние греки запускали в море найденные на берегу ракушки, камни и глиняные черепки. Были даже состязания по бросанию ракушек, называвшиеся «эпистокистос». Однако видом профессионального спорта, особенно в СССР, это занятие не стало, видимо, по причине своего расслабленного характера и отсутствию героических страданий спортсмена.
Михайлов запечатлел метателя камней несколько с другого ракурса, чем привычно смотрят на Дискобола — почти со спины. Тем самым мы лишены возможности любоваться тут, как в статуе Мирона, сложным балансом и уравновешенностью композиции — здесь она раскрывается вперед, к морю, к горизонту, наделяя образ ощущением «безграничности». V
