Marina Gisich Gallery. Интервью с Мариной Гисич

Marina Gisich Gallery

Основана: Санкт-Петербург, 2000

Создатель: Марина Гисич

Основательница Марина Гисич — о том как потерять голову от любви к искусству, «наломать дров» и научиться проектировать галерею «с нуля», как построить многолетние отношения с художниками и коллекционерами и пополнить музейные собрания.

Сибирячка в Санкт-Петербурге в лихие 90-е

В 2020 году галерее будет 20 лет. Я начала, что называется, «копать в эту сторону» 25 лет тому назад. Я сибирячка, рождена в 1970 году в Красноярске, в Санкт-Петербург я приехала. Когда собиралась поступать, принципиально выбрала этот город, потому что я была влюблена в него, хотела здесь остаться жить и работать. Время было, с одной стороны, катастрофическое (еда по талонам, и так далее), но в 20 лет это совершенно все равно, даже если ты происходишь не из среды интеллигенции, в которой по-другому осмысливали неудобство и дискомфорт. Это crazy-время, когда все дозволено, — в 1990-е перед нами открывались все двери, и это был шанс. Если бы сейчас мне было 18 лет, то я бы не бросалась, наверное, так опрометчиво с головой во многие вещи. Но совершенно чудесный драйв позволял замахнуться на невозможное.

Мой путь был довольно стандартным: сперва смотришь искусство, которое хочешь купить себе самой. Инициатива исходила от моего мужа — живя в Петербурге, мы хотели насытить свой дом искусством, которое рождено в этом городе. Мы посещали мастерские, общались с галеристами — тогда была галерея «Спас», которая до сих пор существует. Александр Боровский приводил меня к Тимуру Новикову. Я познакомилась с фотографами Александром Китаевым, Евгением Мохоревым. Это было удивительно, такого в моей жизни больше не случалось: ты сразу попадал к важнейшим для петербургского искусства персонажам, даже не понимая, какой ими пройден путь. Так мы выбирали искусство для себя, и через какое-то время я была настолько очарована этим завораживающим процессом, что мне захотелось погрузиться в него полностью.

Девушка с собакой, холстами и художниками в Париже

Шел 1996 год. Я захотела сделать выставку русского искусства за границей. Спасибо моему Жану, он сказал: «Окей, давай!» Еще плохо ориентируясь на художественной сцене, я амбициозно познакомилась с людьми, которые не каждому шли навстречу: с художниками Глебом Богомоловым, Валерием Луккой, искусствоведом Михаилом Германом. Наверное, они были в шоке от моей напористости, но это была спортивная манера атаки внешнего мира, и мне удалось их уговорить. Первая выставка, которую я сделала, — в 1997 году в Париже. Я с самого начала влипла в транспортировку искусства, таможню, доставку всех художников с женами в галерею. Я заранее узнавала, какой самолет летит и размер багажного люка. Но потом, как любят в Петербурге, самолет поменяли — половина работ не влезала, и прямо в аэропорту пришлось снимать их с подрамников. На один месяц за 10 тысяч долларов (огромные деньги) было арендовано роскошное помещение галереи Kiron Galerie, фотостудия с гигантскими потолками. Как прекрасная девушка, я летела в Париж со своей собакой. Французы, если не говоришь на их родном языке, вообще тебя не слышат. Я вспоминаю сейчас все эти ужасы, это был ад! Но и прекрасная пощечина, звонкость которой я до сих пор помню. Есть очень много слоев, к которым нужно быть готовым, начиная работу с искусством. Думаю, что это было очень классно — сразу на передовую: я поняла глубину своего невежества. Заплаченные за такое мое обучение деньги можно было потратить гораздо умнее.

Тактика и стратегия галериста

Прошло еще три года, прежде чем я открыла свою галерею. Это время было испытанием: стучишься в разные галереи с портфолио своих художников и видишь в ответ одинаковые глаза — к сожалению, сегодня я замечаю такие же глаза у себя, когда ко мне приходят художники со своими папками, и это ужасно! Я сменила тактику, училась в Альянс Франсез, ходила на все возможные курсы. Мне посчастливилось присутствовать на лекциях Ивана Чечота, Кати Андреевой, Аркадия Ипполитова, которые устраивали между собой перекрестные словесные соревнования, и завороженно слушать их как прекрасную музыку, понимая, может, процентов десять. Именно тогда выстраивалась сегодняшняя стратегия галереи, которая зависит только от меня: все мои поражения и победы — они только мои. На разных этапах моего взросления как галериста мне катастрофически не хватало знаний, не только связанных с историей искусства, но и с параллельными дисциплинами: экономикой, психологией, историей, философией, языками. Со временем понимаешь, что нет ничего дороже и ценнее фундаментального образования.

Важным этапом было приглашение построить в Екатеринбурге галерею Ural Vision, в то время я пыталась перестроить работу своей галереи, делавшей проект за проектом. Эта работа позволила мне изменить структуру галереи. Галерея Марины Гисич была уже взрослой, за спиной участие в арт-ярмарках, но проектируя галерею с нуля и делая дизайн, я точно знала, какими должны быть системы хранения, свет, отопление, зонирование, как построить команду и придумать концепцию. Сейчас мне снова надо сделать колоссальный рывок и перестроить свою стратегию. Набрано много опыта, но как спортсмену, если он не владеет техникой виртуозно и оттого тратит лишнюю энергию, нужно подумать, собраться и сделать все идеально с первого раза — так и мне надо изменить несколько вещей и отработать некоторые действия, чтобы лучше двигаться в выбранном направлении. Такое случается примерно раз в три-четыре года.

Ядро галереи и свобода творчества

Что является броней моей художественной команды? В основном это те ребята, с кем мы начинали вместе. Марина Алексеева, Пётр Белый, Григорий Майофис, Виталий Пушницкий, Керим Рагимов, Кирилл Челушкин. Дальше идут Владимир Кустов, покойный Евгений Юфит. Из того, как работала я и как развивался их талант, сколачивалось ядро галереи. Идеальный художник для меня тот, с кем начинала вместе: я великолепно знаю его судьбу и нахожусь внутри его искусства, мы прошли огонь и воду, были на ярмарках и на аукционах. Я дорожу поколением своих ровесников. Некоторым из них мне приходится ежедневно, опираясь на черты своего характера, доказывать, что я не хуже других галеристов, а в чем-то прогрессивнее и перспективнее. Образно выражаясь, «все умрут, а я останусь» — когда я замечаю в людях эту черту, она вселяет в меня уверенность, а вера иногда материализуется и становится действиями.

Последние семь-восемь лет достаточно часто бывают некоммерческие проекты: например, выставка Елены Губановой и Ивана Говоркова «Хранение времени» — гигантские коробки с часами. Такие проекты взывают к размышлению и дают возможность посмотреть на художника совершенно с другой стороны. Я продаю другие вещи художников, но мне бы хотелось, чтобы у них была полная свобода. Мы сделали много проектов Петра Белого. Очень серьезный американский фонд The Duncan Family Foundation приобрел его инсталляцию «Библиотека Пиноккио» — мы продали четыре экземпляра этой работы, и сейчас я придерживаю последний оставшийся. Маня Алексеева два последних года работает в «Электротеатре» и сделала сценографию оперы Владимира Раннева «Проза» — это масштабный проект и лучшая постановка, что я видела.

Обмен искусства на западные и русские деньги

Больше чем я сделала, в Санкт-Петербурге сделать, мне кажется, сложно — рассуждаю сейчас как спортсмен. Очень часто ты работаешь на будущее. Конечная цель — обмен искусства на деньги. Это наша стратегия, и мы должны понимать, как сделать так, чтобы процесс набирал обороты.

Приезжая на международные ярмарки, я прекрасно понимаю, чего я могу добиться с российским искусством, учитывая ситуацию в стране и в мире (которую я очень почувствовала на Art Miami в прошлом году). В последнее время мне наиболее интересен российский коллекционер, и я трачу на него максимальные силы. Люди, которые покупают у меня, делают обдуманные ходы и выбирают мою галерею принципиально — имея дистанцию в 20 лет, можно понять, что сделал художник за это время, а у меня есть 20 лет весомых аргументов, почему его работа сегодня стоит 30 тысяч евро.

Покупки западных коллекционеров более случайны, для них это скорее эксперимент. Приехавшему из другой страны достаточно трудно за несколько часов сфокусироваться на художнике. Мы выставляемся на Art Miami, там гигантская конкуренция и сумасшедший визуальный поток, быть замеченным в котором уже здорово. Кто-то может заинтересоваться потому, что мы единственная галерея из России на ярмарке. Затем начинается сопоставление: насколько демонстрируемый нами художественный язык совпадает с актуальным срезом, и тут выделиться очень сложно. Безусловно, есть западные коллекционеры, которые ждут от меня следующих вещей Пушницкого, Рагимова, Челушкина.

Я приведу тебя в музей

Я считаю, что, работая с художником 20 лет, галерист просто обязан, несмотря на все сложности, зафиксировать его искусство в виде музейного показа. С коммерческой точки зрения галерее выгоднее выставлять в музее работы, которые можно после продать, но для меня важнее пригласить в музей вещи из частных коллекций. Я всегда отдам предпочтение коллекционеру, тем самым показав ему, что мы с ним на всю жизнь. Я доказываю собирателям, насколько сделанный ими выбор был правильным. Я заинтересована в том, чтобы взращивать коллекционеров и их коллекции. Надпись на музейной этикетке может стать поучительным примером, говорящим «вы могли бы окружать себя искусством музейного уровня», дать толчок следующим покупкам и будущим покупателям.

Возможно, в будущем я смогу уговорить того или иного коллекционера помочь передать в дар необходимую какому-то музею работу. У нас много чудесных художников, чьи лучшие вещи не представлены в музейных собраниях: музеи не имеют средств приобрести, а художник и галерист не готовы подарить. Я могла бы убедить обладателя работ передать их на временное хранение, а может быть, и в постоянную коллекцию музея. Мы готовы заниматься этим марьяжем частных коллекционеров и музеев и будем усиленно работать в этом направлении. Сейчас все заражены современным искусством, как гриппом, — мы на пороге эпидемии, и для меня это огромное удовольствие.

О художниках, представленных на аукционе

В галерее, к сожалению, мне удалось показать всего один проект Евгения Юфита. В рамках выставки в феврале 2010-го мы устраивали ряд кинопоказов с участием художника и куратора Олеси Туркиной. Непривлекательный и психологически сложный пейзаж в Петербурге в феврале очень честно отражал характер и настроение фильмов Юфита. Изучая патологию позднесоветского общества, когда развалилась утопия «бессмертия», Евгений Юфит, вооружившись фотоаппаратом и 16-мм кинокамерой «снимал смерть за работой». Тогда, в 2010-м, я словила себя на мысли, как изменилось отношение общества к некрореализму. Некоторые кадры «Прозрачной рощи» казались местами даже забавными. Искусство Юфита, безотносительно эпох,  для меня останется в пограничном состоянии, пребывающем в подобии «чистилища»: его герои вне времени и вне пространства. Работы Евгения Юфита наталкивают на мысли о «длящемся» где-то вне нас, на границе человеческого и нечеловеческого.

Я познакомилась с творчеством Владимира Кустова в 2005 году, на тот момент я была еще совсем неопытным, незрелым галеристом.  Художник пригласил меня в мастерскую, которая тогда находилась в Центре танатологии при Музее судебной медицины Санкт-Петербургской государственной медицинской академии им. И. И. Мечникова.  Когда я проходила по коридорам центра и рассматривала экспонаты музея, ко мне пришло осознание всей серьезности и глубины концептуальной составляющей художественного метода некрореализма. Результатом встречи стал первый живописный ретроспективный  галерейный проект, который стал своего рода лакмусовой бумажкой и показал насколько лично я и круг моих коллекционеров были не готовы к искусству такого уровня. После этого мы реализовали не один проект и проделали гигантскую работу. Конечно, на сегодняшний день ситуация в обществе сильно изменилась. Кустов по-прежнему один из наиболее сильных авторов галерейной команды и один из самых востребованных.   

Долгое время я с осторожностью относилась к некоммерческим, смелым, оторванным, как мне казалось, от рыночного запроса художественным движениям. Я продолжала следить за выставками арт-группировки «Паразит» и в какой-то момент поддалась их шарму. Мы сделали прекрасный проект в галерее, где показали почти всех участников, отдав «тело галереи» их «паразитической группировке». Одним из главных результатов выставки для меня стало начало сотрудничества с Владимиром Козиным, без которого, помимо «Паразитов», также невозможно представить деятельность группы «Новые Тупые», ставшей феноменом культуры Ленинграда 1990-х.

Когда видишь перед собой зрелого мастера, самодостаточного и цельного в своем искусстве, тебя, как галериста, не должна останавливать собственная неуверенность в возможности коммерческого успеха такого художника. В ситуации современной российской действительности, где пока сложно говорить о сложившемся рынке, настоящими показателями значимости художника являются востребованность его творчества музеями, институциями, зрителями. В случае с Владимиром Козиным, можно смело говорить о наличии серьезного выставочного провенанса его работ, а также об их присутствии в больших музейных коллекциях. Выставка «Новых Тупых», которая прямо сейчас идет в Kunsthalle Zurich под кураторством Петра Белого — еще один важный шаг в закреплении этого искусства в международном профессиональном контексте.

С Виталием Пушницким нас объединяет не только одно поколение и давняя совместная работа — первую выставку мы показали в галерее в 2008 году, но и удивительное соседство — мастерская Виталия находится всего в нескольких шагах от галереи, и это возможность для меня, как для галериста, «отсматривать» лучшие его вещи. В нашей семейной коллекции есть несколько работ Виталия разных периодов и серий, среди них у каждого из членов нашей семьи давно есть свои «любимцы».

Наше сотрудничество с Виталием длится более 10 лет, за это время мы «прошли» очень много: от музейных проектов и ярмарок, наград и важных публикаций, до серьезных частных и институциональных коллекций с широкой географией. Это фантастическая ситуация «включенности» в путь автора, благодаря которой осознаешь, что доля твоей работы и жизни есть «внутри». Нам удалось довольно много поработать с серией «Студия», которую художник начал в 2014 году. Большинство произведений из этого цикла были показаны на выставках в музеях и на ярмарках, впоследствии проданы в серьезные коллекции. Картина «Студия. Ожидание. Сон», представленная на аукционе, завершает цикл живописных работ, состоящий из серии посвящений знаменитым художникам прошлого.

Марина Алексеева — один из знаковых художников галереи, с ней мы прошли долгий путь от небольших статичных инсталляций до сложных видео-объектов, которые разлетелись в частные и музейные коллекции по всему миру. Наше первое появление на ярмарке Arco Madrid в 2011 году, когда мы продали все тиражи всех лайфбоксов на стенде в первые часы превью (более того, в известные частные и институциональные коллекции) — это, наверное, самое сильное воспоминание и самое убедительное апробирование «большим» рынком. С тех пор география коллекций значительно выросла, а Марина Алексеева — один из немногих видеохудожников из России, который остается востребованным и узнаваемым на международной сцене. Также, мы являемся свидетелями ее постоянного развития, это проявляется не только в усложнении модификации лайтбоксов (как в случае с «Поездом», состоящим из трех «вагонов» и девяти видео и инсталляций купе), но и в новых формах. Амбициозный проект — опера «Проза» Владимира Раннева, с успехом поставленная в Электротеатре «Станиславский» со сценографией Марины Алексеевой, получила высшие оценки критиков, прошла успешные гастроли, завоевала несколько театральных наград — одна из которых «Золотая маска» за лучшую сценографию.

C Сашей Шишкиным-Хокусаем мы познакомились давно, на выставках в галерее «Борей» и благотворительных аукционах, где я покупала его знаменитые «арт-консервы» — опломбированные банки, внутри которых «жили» хрупкие персонажи, в основном — «участники» макетов к театральным постановкам. С тех пор я стала пристально следить за его работами не только в театре, и в какой-то момент поняла, что мы готовы к проекту в галерее. Кинетические скульптуры, ставшие «сердцем» нашей выставки, были работами, которые впервые представили художника на международном рынке: в 2013 году мы показали их на Art Paris Art Fair и они сразу попали в хорошую частную бельгийскую коллекцию. В этом году мы впервые показали на Art Miami видео-объекты Шишкина-Хокусая из серии «Проекты кровавых фонтанов» на тему античной мифологии, одна из работ этой серии как раз представлена на аукционе. Художник намеренно использует «бутафорский», расходный материал для создания «парадного» декора видео-инсталляции, таким образом, приглушая «помпезную» эстетику всей скульптуры.

Интервью с галеристами-участниками к аукциону ГЕРОИ НАШЕГО ВРЕМЕНИ