В начале 1960-х годов на долю художников-нонконформистов выпало поставить вопрос — кем является тот «человек», во имя которого строилось советское общество, в то время как понятие «индивидуализм» у идолопоклонников коллективизма считалось едва ли не оскорбительным. Одним из тех, кто посвятил свою творческую судьбу поиску метафизического ответа на, казалось бы, обыденный вопрос «что же есть человек», был Олег Целков.
В результате долгих, мучительных (напоминающих древние инициации), поисков «метода-манеры» для изображения лица, Целков внезапно открывает для себя ответ, и это был не «метод» общего характера, но вполне конкретная, индивидуальная «морда», в то же самое время оказавшаяся архетипом для целого множества других подобных «морд»: парадоксальным образом в ней соединилось как абстрактное, так и индивидуальное. Другой стороной этого открытия был неожиданный (и неприемлемый) для рационалистического общества прорыв в область магического и архаического мышления, где и соединяется все общее и частное. Портреты «морд» Целкова имеют множество черт искусства архаической эпохи: это и «универсальность», «обезличенность» персонажей, и «плоскостность» пространства, и пышная, «варварская», «раблезианская» телесность фигур. Таким образом, искусство Целкова — универсальное, обращенное к архетипическому в человеке, в каком времени бы он ни жил, к какому обществу бы ни принадлежал (и сам художник полагал, что в его портретах соединены черты «живших, живущих и будущих жителей земли).
Представленная работа «Портрет» 1964 года демонстрирует переход от ранних серий «портретов» и «натюрмортов» в рамках уже найденной Олегом Целковым темы к классической «архитектуре» своих картин: с одной стороны, количество деталей, предметов уменьшается, с другой — они начинают играть все более важную роль в пространстве полотен. На обороте художник скрупулезно описал все этапы работы над ней, начиная с грунтовки в 1960 году, продолжив перечислением этапов работы и использованных материалов и заканчивая дарственной надписью от 18 июля 1964 года. Мы видим грубый овал лица с резко выделяющимся большим носом и темным провалом рта — именно эти три признака и образуют архетипическое «лицо». Глаза и уши несоразмерно маленькие — но они задают зрителю важную загадку: какой же именно стороной повернута к нему «морда», левой ли, где глаз маленький, но ухо большое, или правой, где все наоборот; рациональные пропорции нарочито противоречивы. Лицо освещено горящей свечой, а в руке, представленной четырьмя толстыми пальцами, изображенный на полотне персонаж «держит» черную, «неживую» трубку, словно прикуривая от свечи. Столь же иррациональны «физические» связи между предметами: свеча словно парит в воздухе, а трубка отделена и от руки, и ото рта. Эти связи не реального, но метафизического порядка, где все может таинственным образом быть переплетено со всем — и зритель получает урок приобщения к невидимым обыденному взору, но влияющим на саму обыденность законам. V
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
