Небольшая работа Виктора Пивоварова словно соткана из разного рода споров и противоречий. Самый внешний и сюжетно понятный из которых — диссонанс между радостным, значимым поводом выхода в свет и выражением растерянности и недоумения на лицах персонажей: мужчины и женщины, если судить по типологии костюмов. Впрочем, о лицах здесь говорить трудно: вместо привычного овала у фигуры с декольте мы видим что-то вроде огромной розовой фасолины, в нижней части которой изображен маленький красный рот, а вверху — что-то вроде двух пуговиц — наверное, глаза. С лицом мужчины дело обстоит еще сложнее, черты его просто разъехались по плоскости желтого квадрата, уже не имеющего с контуром лица ничего общего ни по форме, ни по цвету.
Художник вводит архетипичные указатели в одежде героев: декольте, шарфик у женщины и галстук на белой рубашке. Эти детали выбраны настолько точно, что даются в сокращенном виде — вечернее платье узнается даже в профиль и до пояса, а рубашка — даже размером с манишку.
Реалистичность, пусть даже усеченная автором до «иконки» компьютерной цивилизации вступает в противоречие с крупными абстрактными формами, которые автор устанавливает на месте лиц. И уже не парадный костюм конфликтует здесь с упадническим настроением, а в целом фигуративная традиция в последнем, цифровом изводе с модернизмом.
Эта работа входит в серию «Красавцы» из 15 произведений, показанных в Московском музее современного искусства на персональной выставке Виктора Пивоварова под названием «Они» в 2011 году.
«Красавцы» представляли собой антитезу очень важной для Пивоварова сакральной темы и были задуманы автором как гротескная, комическая линия. Ее персонажи — продукты метаморфоз современного мира, обитатели частных квартир и гости вечеринок. Помимо наших героев, идущих в театр, здесь были полуженщины-полукрысы, мужчины с собачьими головами, полукурица-полуженщина с клеткой, в которой сидит таракан. Важно, подчеркивает художник, что в этой серии не было никакой социальной критики.
Скорее тут можно видеть проблему травестийной трансформации конфликта прошлых эпох: реализма и абстракционизма. Эта тонкая концептуалистская игра разворачивается на фоне парадных костюмов и вечернего выхода в неожиданно абсурдистском смысле, как, например когда-то у Хармса: «А соседи, как услышат смех, так сразу одеваются и в кинематограф уходят. А один раз ушли так и больше не вернулись. Кажется, под автомобиль попали». V
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
