После переезда из СССР в США, в начале 1980-х в Нью-Йорке я придумал работу, которая оказалась для меня очень важной и судьбоносной, — «Lenin Coca-Cola». Компьютеров тогда не было, и я делал первый макет по старинке, буквально вручную вырезая и склеивая элементы, затем исполнил работу на холсте. С самого начала этот проект я хотел реализовать в социальной среде, как такую рекламу, в которой главный идол коммунизма Ленин обращается к обществу: Coca-Cola it’s the real thing .

В то время я был участником группы Kazimir Passion («Страсти по Казимиру»), которая была инициирована Маргаритой Тупицыной, чтобы, по ее словам, привлечь внимание к альтернативному русскому искусству в Америке. Среди участников были Виктор и Маргарита Тупицыны, Генрих Худяков, Александр Дрючин, Владимир Урбан, я и другие. У нас было несколько интересных перформансов, после чего известный перформанс-центр The Kitchen, который находился тогда в богемном районе Сохо, предложил нам сделать у них большое выступление, которое в дальнейшем успешно и состоялось. Рекламой для этого перформанса мы выбрали мою работу «Lenin Coca-Cola», которую тиражировали на бумаге и за несколько дней до нашего выступления расклеили в районе Сохо, на постере были, конечно, указаны дата и место. ФБР тогда очень серьезно относилось к таким выпадам и проявлениям русской культуры в Нью-Йорке. Они позвонили в The Kitchen, выясняли, что это за выступление планируется, насколько все серьезно. Им, конечно, объяснили, что это русские художники, которые занимаются political art, что у них есть свое движение соц-арт и для них это все — платформа в художественном смысле, в ироническом смысле, и ни в коем случае они не являются членами коммунистической партии Америки и все прочее.

Через месяц после перформанса в The Kitchen 3  декабря 1982 года со мной связался человек по имени Джэк Лэнг, представившийся коллекционером, «любителем искусств», и договорился о встрече в моей мастерской. Мы мило беседовали, я показывал ему, чем я занимаюсь, а позже он сообщил, что представляет компанию CocaCola и в одной из моих работ имеет место нарушение trade-market: что логотип CocaCola  — это собственность компании, которую я без разрешения использовал, и для меня могут быть неблагоприятные последствия. Моей реакцией было ощущение растерянности и страха и, конечно, в каком-то смысле творческой депрессии.

Через некоторое время, в конце 1982 года, я получил письмо от адвоката по товарным знакам компании Coca-Cola, в котором на шикарном фирменном бланке с логотипом было написано, что я должен прекратить свою, так называемую художественную активность и подписать документы, что я никогда больше не буду использовать логотипы ни Coca-Cola, ни Fanta, ни других их брендов, ни в каком, даже хоть немного похожем виде. Они хотели обезопасить себя на все случаи жизни.

Я сходил к разным адвокатам, но ответ был довольно неутешителен. Мне было сказано, что компания Coca-Cola очень серьезно заботится о своем логотипе, о своем имидже и здесь придется судиться с крупнейшей, самой могучей компанией, есть ли у меня ресурсы вступить в эту борьбу? За советом я обратился к галеристу Рональду Фельдману, который тогда работал с художниками Виталием Комаром и Александром Меламидом. Он тут же порекомендовал мне адвоката Джеральда Розена, специализацией которого была защита художников, и он неоднократно выигрывал в судах. И вот я подписал документы, что по всем вопросам этого дела теперь обращаюсь к Джерри Розену. И он написал письмо в компанию Coca-Cola, где главный аргумент был в том, что Александр Косолапов, то есть я, использовал в своем художественном произведении логотип Coca-Cola как public domain  — общественное достояние. То есть когда любое изображение попадает в социальное пространство и в нем участвует и не выделено никак, то оно является частью нашего коллективного пользования. В пример он приводил таких художников, которые использовали логотипы компаний в своих произведениях, как Джаспер Джонс, как Энди Уорхол, ну и как еще ряд поп-артистов. И заключил, что в данном случае он считает, что нарушения закона о защите товарного знака не произошло.

Адвокаты компании Coca-Cola выразили несогласие с позицией Джерри Розена. Они сказали, что дизайн работы выглядит для клиентов как то, что компания поддерживает и пропагандирует идеи коммунизма. Довольно смехотворный аргумент, ведь, конечно, в работу этого смысла я не закладывал, и она, по моему мнению, его не несла. Компания с этим не согласилась, но в суд не подала. Вся ситуация эта была весьма комичной: к бедному художнику из коммунистической страны пришел грозить пальцем капиталистический монстр, гигант (как маленький пигмей и Голиаф).

Именно Джерри Розен и конфронтация с компанией как обмен идеями и мнениями утвердили меня в факте абсолютной свободы в Америке для художественного акта. Степень ненаказуемости художника как творца проявляется здесь в феноменально широком аспекте, и я это быстро усвоил.

После судебных разбирательств у меня появилась перспектива работать с этим произведением, я решил расширить его социальное присутствие. Прежде всего я хотел осуществить идею билборда или рекламного плаката с репродукцией работы «Lenin Coca-Cola» на Таймс-сквер  — в эпицентре американской коммерции и индустрии развлечений. Для меня, конечно, это была своеобразная художественная игра, продолжение перформанса, начавшегося с адвокатов. Я сделал макет, в котором на фотографии Таймс-сквер разместил репродукцию работы «Lenin Coca-Cola»  — она вполне вписалась среди других американских билбордов по своему дизайну. На осуществление такого проекта, конечно, требовались деньги. В 1984 году я подал заявку на грант в Art Public Fund, который занимался тогда размещением произведений художников на юге Таймс-сквер, как раз на противоположной стороне от рекламы CocaCola. В общем, я вступил с ними в переписку и даже в устные беседы. В итоге мне ответили отказом, сказав, что идея интересная, но они не могут ее осуществить. Позже я узнал, что Coca-Cola входила в число спонсоров Art Public Fund, так что ожидать от него финансовой помощи было бессмысленно. Я пытался участвовать в каких-то других проектах, но в Америке мне не удалось публично выставить свое произведение. После перестройки, в начале 1990-х годов, когда я сотрудничал с Русским музеем в Санкт-Петербурге, музей уже от себя предлагал компании Coca-Cola осуществить этот проект где-нибудь в Москве или Петербурге. Сохранилась даже переписка Александра Боровского с президентом подразделения Coca-Cola по странам Скандинавии и Северной Евразии. Но это тоже не осуществилось, президент подразделения сослался на то, что у них нет материальных средств на осуществление проекта.

В начале 1980-х почти случайным образом появилась серия открыток «Lenin CocaCola». Я тогда был редактором журнала «А-Я» о русском, так называемом неофициальном искусстве, и в 1982 году поехал в Париж к Игорю Шелковскому издавать целую серию открыток, посвященных произведениям художников, среди которых были Эрик Булатов, Илья Кабаков, Иван Чуйков и другие известные имена. И Шелковский предложил мне выпустить мою открытку. Так журнал «А-Я» издал открытку «Lenin Coca-Cola», тираж, который я привез в Нью-Йорк. Конечно, дарил ее всем друзьям, и даже магазин в богемном районе Сохо, посвященный исключительно открыткам по искусству, приобрел у меня часть тиража, который вполне успешно там распродавался. Известна интересная история, которая произошла с этой открыткой в 1980-х. Русско-американский журналист Владимир Козловский подарил ее Ричарду Пайпсу. Пайпс — известный советолог, был тогда профессором по русской истории в Гарвардском университете, консультантом по вопросам СССР при американском президенте Рональде Рейгане. Убежденный антикоммунист, Ричард Пайпс принес эту открытку в Белый дом, так репродукция «Lenin Coca-Cola» побывала даже на столе у президента США. Кто знает, может, даже сыграла свою роль в дальнейшем ходе истории и развитии взаимоотношений между нашими странами.

Александр Косолапов

Представленная картина является авторским повторением работы 1982 года в технике оригинала (указано с подписью художника на обороте).