Вдохновляясь китчем и дешевой печатной продукцией типа открыток, Петров в большинстве случаев преподносит нам эпизоды частной жизни советских граждан, где наивный язык переводит сюжет в разряд сна, мечты, ситуации вымышленной и желанной. Это опредмеченное бессознательное коллективного советского тела, архетипы счастья, любви и красоты, которые автор выводит из анонимных низовых образов, будто превращая скромные полевые цветочки в роскошные садовые георгины.

Однако в ситуациях с пропагандистской продукцией, когда в руках его героев оказываются не цветы, а фоном служат не стены сочинского пансионата или дачи, а алые полотнища с профилями известных вождей, его манера достаточно сильно меняется, сближаясь с соц-артом. И тогда вместо сентиментальных полуснов художник представляет работы с блеском и звоном тарелок военного оркестра.

Вот и в патриотической композиции «Пуговицы» куртуазный облик картины сменяется на помпезный официальный. Хотя можно вспомнить 1989 год, чтобы понять, что время то никак не поощряло ностальгию по советским парадам: на фоне, например, подавления оппозиционного митинга в Тбилиси 9 апреля эта работа выглядит жесткой антивоенной критикой.

Прием наклеивания реального предмета поверх холста – распространенный в постмодернизме. Например, знаменитый американский художник и режиссер Джулиан Шнабель прикреплял к картинам разбитые черепки посуды, шкуры и многое другое. Живопись в таком случае теряет свою плотность, воспринимается переводной картинкой на теле объекта. Но дело, конечно, не в самом приеме, а в том, как именно он реализован, на чем основывается его эффект. В случае с Аркадием Петровым прием становится названием работы. Пуговицы, сияющие металлические пупырышки, идут по всей поверхности полотна, словно какая-то особенная милицейская оспа, снимая с изображенных эмоций всякую надежду на глубину и искренность чувств. V