Торги закончились
«Можно делить не на мужчин и женщин, а на тех, кто плачет, и на тех, кто не плачет. Да, женщины плачут. Уже наплакали реки, моря и четыре океана. В античности собирали слезы в стеклянные сосуды и хоронили их вместе с умершими. Не плачут коты, мальчики (они же будущие мужчины) и те, кто уже все выплакал. Плачут от обиды, горя, одиночества, любви, ревности, счастья. Плачут навзрыд, невидимыми миру слезами (слезами постелю свою омочу), от неизвестности, от безысходности, от бессилия, от умиления, от страха. Плач слышен в Раме. От плача опухают. У апостола Петра всегда были красные от плача глаза. А на похоронах плакальщицы только женщины, мужчины суровы. В младенчестве и к старости плачут все, про котов не знаю».
Ирина Затуловская
«Живопись Затуловской — это авангард, остановленный на бегу и развернутый лицом к зрителю. Она училась в Полиграфическом институте у шестидесятников-сезаннистов, а в восьмидесятые нашла свой язык, основанный на так называемом тихом искусстве тридцатых. Ученики формалистов в сталинскую эпоху прятались от цензуры в необязательных, но мастерских пейзажах и портретах, оставив идеи по переустройству мира и человека в героическом прошлом революции. Затуловская сделала из этих частных, почти кухонных опытов манеру, добавив ностальгической фактуры. Большинство картин художницы написано на поверхностях, для искусства не предназначенных, — от ржавого железа до камня и доски для готовки. Для тех, кто любит патину, нет ничего прекраснее куска крыши, отслужившего 50 лет и отправленного ветром на заслуженную помойную пенсию: он приобретает насыщенный землистый цвет и историческое измерение. Такая патина — как туман из хрестоматийного мультфильма Юрия Норштейна, кстати, близкого друга художницы: и ее персонажи действительно проглядывают сквозь наслоения естественных химических процессов, как та белая лошадь. Глядя на живопись Затуловской, чувствуешь, что перед тобой не найденный объект, а заново обретенный. Эта эстетика некоторое время была определяющей для московской интеллигенции — и Затуловская признана определенным кругом так же, как, скажем, Александр Бродский, который в своих интерьерных работах для московских клубов ОГИ и “Апшу" откровенно ссылался на атмосферу кухни, дачи и прочих частных пространств, где в годы застоя человек мог вздохнуть (и заговорить) свободно».
Валентин Дьяконов, арт-критик
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
