Торги закончились
Художница Таня Рауш рассматривает свою живопись как «генетический материал». ...дети на картинах художницы изъяты из потока повседневности. Представляя себя и сына парой подростков в двойном портрете, Таня Рауш пишет в реальности никогда не бывший и вместе с тем несомненно существующий, бесконечно длящийся момент времени, в котором возрасты ее и сына, пространства обеих судеб совпадают, где они равны друг другу и объединены братско-сестринской связью.
Напряженный «фотографический» взгляд моделей Тани Рауш напоминает знаменитые посмертные фаюмские портреты египетских греков начала нашей эры, которые часто воссоздавали облик своих покойных близких на золотых «иератических» фонах, в эпоху Византии указывающих на предстояние божеству. Дети Тани Рауш, наоборот, находятся по нашу сторону смертельного барьера: они предстоят жизни. Еще не войдя в мир взрослых дел, они почти что оставили мир игры. Застигнутые перед этой решительной переменой тела и занятий, они и себя, и мир вокруг остро ощущают во всей его чреватости неясным будущим, во всей его непонятности. Так, дети аккуратно прикасаются к зебре-качалке на детской площадке, словно это внеземной летательный аппарат.
Интенсивность переживания неизвестной до поры до времени судьбы в живописи Тани Рауш соответствует высокой степени символического показа предопределения в искусстве христианском. Когда, по утверждению Ницше, Бог умер, он умер потому, что человек овладел сначала смертоносной для всего живого силой, а потом, в 1990-е, еще и силой клонирования, то есть реально стал конструктором новой жизни из старой, минуя фазу смерти. Однако, заодно с искусственным интеллектом, это второе божественное умение, решив проблемы многих людей, теперь объединило всех в тревожной неопределенности предопределения. Медиумом этой необычной среды, этого цивилизационного, антропогенного чистилища являются картины Тани Рауш.
Они — живописные свидетельства размышления о возможности аккумулировать жизнь, которой наделен художественный образ. «Может быть, портретов Титуса достаточно, чтобы Титус жил? — спрашивает художница и отвечает сама себе — Но ведь все-таки недостаточно?» Титус, чудесный мальчик и юноша, вызванный из небытия любовью родителей, молодой человек с пытливым взглядом, едва успевший начать жить — ранняя жатва смерти, которую он, вероятно, не ждал, во всяком случае не ждал так, как вовлекаются во мрак предстоящего небытия старушки и старики Рембрандта.
Герои Тани Рауш балансируют на границе христианского упования на грядущее бессмертие и древнего метемпсихоза, когда мы можем подумать, что дети, пришедшие в мир из недавнего небытия, что-то, может, еще помнят о колесе судеб, о призрачной зоне между смертью и новым физическим рождением. Художница говорит, что они «застряли, остались в глубине памяти, как “среди серых камней”». Свои образы Таня Рауш мысленно проецирует на стены Помпей — внезапно изъятого из жизни и на века законсервированного города, символа рокового общего исхода. Или все-таки — исключительного исторического примера, случайно наделившего людей возможностью увидеть работу смерти, навсегда запечатленную в меняющемся облаке жизни.
Екатерина Андреева
Выставки
«ЭКО». Новый Музей. Санкт-Петербург, Россия, 2020–2021
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
