Александру Гнилицкому, несмотря на сравнительно недолгую творческую карьеру, оборванную преждевременной смертью, было суждено занять одно из важнейших мест в современном украинском искусстве. Прошедший стремительную эволюцию, от разнузданного постмодернистского барокко до отмеченной особой элегантностью кистевого жеста и неповторимой чистотой колорита медитативной вариации фотореализма, Гнилицкий был непредсказуемо смел в своих стилистических кульбитах и предсказуемо блистателен в живописи, к какому бы направлению она ни относилась в тот или иной момент его развития. 

Становление Александра Гнилицкого как художника пришлось на конец 1980-х — начало 1990-х годов, его имя во многом связано со знаменитыми киевскими сквотами, названными по улицам, где они находились: «На Ленина» и «Парижская коммуна». Гнилицкий был важной фигурой для украинских художников, в частности, для сообщества «Парижской коммуны», в котором он снискал кличку Папа. Сквотерский период Гнилицкого связан с опытом наследований и метаний, взаимовлияний и поисков собственного художественного стиля.

Между 1990-ми и 2000-ми годами в творчестве Александра Гнилицкого начинается предметный период. Художник изображает домашние интерьеры, а в них — бытовые предметы первой необходимости: тумбочки, граненые стаканы, радио, бидоны для молока… Все это представляет собой некоторую аллюзию на поп-арт: художник пишет настоящий портрет, в котором увеличивает знакомую всем вещь в масштабе, таким образом делая ее более значительной. Однако работы Гнилицкого не похожи на уорхоловские принты. Живописная техника не фетишизирует предметы, а, напротив, делает их более живыми, словно одушевленными.

Такой эффект можно заметить в представленной работе «Mug» — кружке с Андреем Шевченко, лучшим бомбардиром в истории сборной Украины по футболу. Сам предмет может напомнить типичную сувенирную продукцию, но от этого его изображение не становится китчевым. Напротив, благодаря мягким, плавным линиям образ приобретает почти сюрреалестичные черты: кажется, еще немного и кружка растворится, словно это мираж, а не что-то из предметного мира. Эта работа — не восторг от только что сделанной покупки, свойственный обществу потребления, а скорее зачарованность самим предметом, созерцание, которое вводит в транс. Однако ничто не вечно, поэтому образ растворяется в белоснежном фоне картины, унося с собой все те моменты и воспоминания, которые казались когда-то важными. Работа запечатлевает этот момент и становится медитативным размышлением о времени и памяти. V