Это произведение было приобретено у автора супружеской парой Бар-Гера, людьми, пережившими холокост и собиравшими произведения преследуемых художников — их коллекция советских нонконформистов стала одной из крупнейших в мире. Кому же, как не выходцам из Польши и бывшего СССР было возможно сразу почувствовать квинтэссенцию «советскости» в произведении Сокова в ее репрессивном смысле. Как показал художник, суть системы — это не Советы, не КПСС, а именно карательные органы, метаморфозы названий которых: ЧК — ОГПУ — НКВД — МГБ — КГБ не должны вводить в заблуждение.
История смены имени была строго контекстуальной. Революционная ЧК (ВЧК) при образовании СССР уступает место ОГПУ внутри НКВД. Затем последний был разделен на две самостоятельных организации: Народный комиссариат внутренних дел СССР и Народный комиссариат государственной безопасности СССР. В день смерти Сталина их попытался объединить под своим началом Берия, а в 1954 году из МВД СССР окончательно выделены органы государственной безопасности и образован КГБ при Совете Министров СССР.
Название было бутафорским — в рассекреченном положении о КГБ 1959 года говорилось, что он «работает под непосредственным руководством и контролем Центрального Комитета КПСС» — то есть подчиняется реальному, а не формальному правительству. Российская Федерация унаследовала советскую систему двойного подчинения органов госбезопасности. Когда в 1993 году Министерство безопасности преобразовали в Федеральную службу контрразведки (ФСК), президент Борис Ельцин пророчески отметил: «Система органов ВЧК — ОГПУ — НКВД — НКГБ — МГБ — КГБ — МБ оказалась нереформируемой». Но Леонид Соков догадывался об этом уже в 1990 году.
Работа «КГБ» несколько выпадает из общей стратегии художника, которая строится на противопоставлении советских и западных идеологем: Сталин и Мерилин Монро, Мерилин Монро и медведь, Ленин и Джакометти. В представленном произведении такого противопоставления нет — имена-аббревиатуры написаны одной кистью, одной краской на одном железном листе. В материале и способе исполнения художник удивительно точно передает анонимную советскую коммунальную низовую эстетику — у Сокова воспроизводится манера письма не законотворцев, а безымянных исполнителей. Тех, кто пользуется краской из ведра и создает казенные надписи на воротах, ограждениях, помойных баках.
Помимо данных объектов общественного назначения металл широко использовался в советской уличной пропаганде и вывесках. Внимание к языку городских плакатов и в целом к народно-городской культуре роднит это произведение с работами Михаила Рогинского, о котором сам Леонид Соков говорил: «Я знал уже в 1960-х годах, что он великий художник. Единственный, кто на меня повлиял вообще». Но тот факт, что Соков соединяет анонимный повседневный язык с именем бюрократического и политического монстра, ответственного за судьбу миллионов сограждан, в том числе тех обывателей-исполнителей, придает работе «КГБ» поистине драматический смысл. V
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
