В начале 1960-х Михаил Рогинский одним из первых в кругу художников-нонконформистов открыл мир советского быта как предмет художественного исследования и осмысления. Хотя его часто называли «советским представителем поп-арта», сам художник отрицал такое сближение — оно произошло лишь спустя 10 лет уже в среде концептуалистов. Художественной философией Рогинского был не цитатный постмодернизм, а озабоченный проблемой бытия человека экзистенциализм. Как говорил сам художник, «я заставлял себя воссоздавать реальность, исходя из своих представлений о ней», — именно такой способ познания, от экзистенции единичного человеческого бытия к сущности предметов и мира, лежит в основе этой философии.
После эмиграции в Париж и многочисленных художественных экспериментов, в конце 1980-х Рогинский возвращается к истокам своего творчества, снова создает «портреты» предметов быта, повседневных ситуаций и города. В середине 1990-х он открывает ностальгический «Московский цикл», посвященный уже ставшему историей советскому прошлому, его быту и архитектуре. Представленная работа относится к этому, последнему, периоду его творчества.
Окна и стены — одни из главных героев «Московского цикла». В представленной работе своими классическими размашистыми экспрессивными мазками и монохромными красками Рогинский создает казалось бы стремящуюся к абстракции работу. Сумрачная, грязно-серая стена сталинского дома с высокими окнами, в которых ничего невозможно разглядеть, казалось бы, разбавляется зеленью крон деревьев, но и она не делает изображение более ярким, светлым. Сюжет и персонажи здесь замещены отсутствием, пустотой и щемящей тишиной. «Портреты» в этот период — скорее слепки с пространства, до боли знакомого, общего, коллективного. Эти портреты суровы, но не таят критики, лишь заключают в себе смутное воспоминание, отстранение и смирение, но обязательное возрождение и возвращение. V
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
