Илья Овсянников уже давно выбрал объектом пристального художественного исследования Петербург в его историческом и современном измерениях. И, что особенно важно, эти измерения постоянно взаимодействуют, проникают друг в друга. Так происходит и в изображениях всемирно известных архитектурных ансамблей. Здесь, как мы уже хорошо знаем, автор учитывает богатый опыт традиции ленинградского камерного пейзажа, который был востребован на протяжении второй половины прошедшего столетия и все чаще актуализируется в наши дни. При этом для Ильи Овсянникова важен как раз постоянный выбор новых ракурсов восприятия фрагментов городского пространства. Эти фрагменты связаны в нашем представлении со знаковыми символами Петербурга, но, вместе с тем, в какой-то момент задают совершенно новый вектор восприятия города.
«Вид на Дворцовую площадь» интересен как раз выбором особой точки, с которой автор берет пространство, ограниченное полукругом здания Главного штаба и показанным на первом плане фрагментом одного из подъездов Зимнего. Рассматривая живописное решение картины, важно помнить, что Илья не раз обращался к изображению и самого дворца, и Дворцовой площади. На полотнах художника они предстают то в новогодние праздники, то в солнечный летний день. Они могут быть показаны «крупным планом» или, опять же, фрагментом динамичной городской среды — например, набережной с несущимися по ней машинами. Однако в данном случае архитектурное убранство Дворцовой кажется изолированным от шумного мегаполиса. Казалось бы, в напряженном изгибе очертаний Главного штаба и в суммарной трактовке брусчатки, равно как и в диалоге вертикалей — Александрийской колонны и новогодней ели — заключена экспрессия, напряженная динамика объемов и линий. Однако на самом деле определяющую роль играет особая герметичность пространства, ограниченного четкой «рамой» исторических зданий (здесь можно увидеть аллюзию на традиционный музейный формат картины, отделенной от окружающего пространства повседневной жизни). Колонна с венчающим ее ангелом позволяет еще четче зафиксировать статус Дворцовой площади (да и всего Петербурга) как музея под открытым небом, знакомящего с шедеврами барокко, ампира и классицизма. Пластическую целостность живописного ансамбля картины поддерживает колорит, построенный на четких отношениях несколько приглушенных локальных цветов. Несмотря на то, что художник не прописывает окна, скульптурные украшения и другие детали, «строгий, стройный вид» Петербурга в такой условной живописной трактовке выступает еще отчетливее и становится причастным нашему времени с его новыми критериями прекрасного в живописи и других формах художественного творчества.
Руслан Бахтияров
