Олега Васильева называют тихим нонконформистом. Он был из тех закрытых и замкнутых людей, которых тяготила публичная, светская жизнь, отвлекая от главного — искусства. «То, с чего я начал, уже ни на одну выставку не проходило», — вспоминал художник. Выставив свои картины в советское время единственный раз на однодневке в кафе «Синяя птица» в 1968 году, Васильев жил как «вещь в себе», показывая созданное в мастерской лишь друзьям, как, впрочем, и все тогда в его окружении. После нескольких отказов на выставочных комиссиях в МОСХ (Московская организация Союза художников) он просто перестал туда ходить. Только в 1980-м после статьи в журнале «А-Я», издававшемся в Париже и посвященном советскому андеграунду, стало известно за пределами узкого круга, над чем Васильев усиленно работал около двадцати лет: он работал с реалистической русской пейзажной традицией, представляя ее под новым, особенным углом. Этот новый взгляд на «святое» решительно не понравился чиновникам МОСХа, за что они Васильева долго отчитывали.

В его искусстве не было компромиссов, компромиссом с жизнью была официальная многолетняя работа иллюстратором детских книг совместно с Эриком Булатовым. Оба художника перестали заниматься этим лишь в конце 1980-х, когда на волне перестройки и с падением советского железного занавеса их андеграундное искусство оказалось весьма востребованным на Западе. Вскоре, в 1990 году, вслед за друзьями Ильей Кабаковым и Эриком Булатовым Олег Васильев также эмигрировал из распадающегося Советского Союза и поселился в Нью-Йорке. И здесь ему повезло прижиться без особых катаклизмов — всё произошло внезапно и случайно: «Я не собирался переезжать, не собирался эмигрировать». Это уже не было поездкой «в никуда», как на волне эмиграции в 1970-е, Васильев выехал по приглашению провести персональную выставку в галереи Phyllis Kind, представители которой приезжали до этого к ним с Булатовым в мастерскую с делегацией аукциона Sotheby’s. На выставке в Нью-Йорке было продано абсолютно все, а те, кто не успел приобрести работы, потребовали, чтобы художник нарисовал еще. Васильев оставался востребованным вплоть до своей смерти, его искусство ценится и сегодня. А Америку художник полюбил за чувство свободы, которое ему только там удалось обрести.

Тема пейзажа — одна из главных в творчестве Олега Васильева. Причем пейзаж нередко существует как бы на втором плане — подчеркивает пространственность портрета, разделяет различные планы, присутствует в его световых и цветовых экспериментах. Пейзаж — первая любовь Васильева. Еще в Московской художественной школе он отличался успехами в этом жанре и прогуливал уроки, проводя время в Третьяковской галерее около картин Исаака Левитана, Василия Поленова, Алексея Саврасова и Константина Коровина. На летней практике в Поленове он с юношеской одержимостью с утра до вечера писал этюды на природе. Еще учась в Художественном институте имени В.  И.  Сурикова, Васильев ощутил, что в простом пейзаже с натуры ему чего-то не хватает: «Всё видимое и до момента моего прикосновения живое тотчас свертывалось, превращалось в мазки отвратительной краски, стоило мне “профессионально” посмотреть на изображаемый мотив… Я получал ту неподвижную тоскливую картину, которую ожидал заранее». Васильев начинает изучать искусство русского авангарда начала XX века для того, чтобы получить ответ на свой главный вопрос: как сделать картину живой? Вскорости ему с друзьями посчастливилось познакомиться с тремя великими «Ф»: Владимиром Фаворским, Робертом Фальком и Артуром Фонвизиным, беседы с которыми навсегда изменят их жизнь и представления об искусстве. Особенно важным оказалось для Васильева общение с Фаворским: он заразил молодого человека своими рассуждениями о роли плоскости, пространства и света и их взаимоотношениях в картине.

Во многих своих произведениях Олег Васильев сочетает стили гиперреализма и абстракции. Основные приемы или «модель картины», как называет это художник, были сформулированы им еще в конце 1960-х — начале 1970-х: уже тогда он ввел в  обиход новаторское сочетание спектральных цветов в портретах и пейзажах, вплетал в реалистические пейзажи геометрические формы, играл с плоскостями.

В живописной работе «Прогулка под дождем», созданной сразу после переезда в Нью-Йорк в 1990 году, Васильев использует упомянутые выше приемы. Он экспериментирует с пространством картины, вводя в него новые плоскости. В результате получается как будто бы окно с полузакрытыми ставнями, резко выделяющимися глубоким черным цветом на фоне бледного, туманного изображения. Основной сюжет — за этими ставнями, едва различим. Там виднеется вполне реальная, удаляющаяся от нас по дороге пара под зонтом. Но сцена скрыта белой дымкой, словно через пару секунд она растает вдали. Как это часто бывает у Васильева, фотографическая, даже гиперреалистическая точность соседствует с ирреальностью происходящего: то ли мы видим сон, то ли ловим ускользающее воспоминание о чем-то давно ушедшем. Как объяснял сам Васильев: «Черно-белые фотографии… Сейчас они поблекли как угасающая память… Ведь память не простой отпечаток, а “метафизическая, творческая тайна”, что-то из прошлого она отбирает, усиливает, другое стирает или трансформирует, приукрашивает, драматизирует. Тема памяти из важнейших для меня». Художник вновь и  вновь воспроизводит в своих картинах полустертые фрагменты прошлого, возрождая их в своем сознании. Круг его сюжетов невелик: дом, дороги, леса, поля, родные и друзья.

В «Прогулке под дождем» мы также видим уходящую вдаль дорогу среди деревьев. Мокрый асфальт наподобие зеркала отражает серое, но светлое небо. В картине много белого, а этот цвет важный, он в буквальном смысле слова является сакральным не только для Олега Васильева, но и для других художников его круга. Эрик Булатов в своей статье о Васильеве называет белое «бесконечной энергией, светом». Кабаков в книге воспоминаний много рассуждает о свете, «свете сознания», «свете памяти» в творчестве Васильева и даже публикует там эссе об этом, написанное самим художником. В нем Васильев говорит о потоке времени, который уносит его все дальше, оставляя на свету лишь некоторые мгновения. Сам он старается задержаться, и происходит некое зависание, «растяжение во времени», но затем все же движение вперед. Так и на картине «Прогулка под дождем»: художник смотрит вслед уходящим в белый свет и туман фигурам, прощаясь с ними, как будто черные ставни вот-вот захлопнутся. V

---

 

Выставки
«Erik Bulatov/Oleg Vassiliev». Phyllis Kind Gallery. Нью-Йорк, США, 1991

Публикации
The Blema and H. Arnold Steinberg Collection. Quebec: Blema and H. Arnold Steinberg, 2015. P. 128 (ill. 133)