Об Ирине Затуловской писали высокопрофессиональные авторы — здесь нет необходимости подробно останавливаться на ее родословной. Замечу только, что это хорошая родословная. Упоминались — вполне справедливо — традиции иконописи и фрески, народного искусства, разумеется — Михаил Ларионов и Наталья Гончарова периода «инфантильного примитивизма», а также Роберт Фальк, Юрий Васнецов, Павел Басманов, — мастера, прошедшие искус авангардизма и впавшие затем в «неслыханную простоту». Заметим, что то была все же еще «окультуренная простота». В настоящую «ересь», в радикальную простоту впали художники другого, близкого к Затуловской поколения: Михаил Рогинский (периода «Двери»), Борис Турецкий, отчасти — Леонид Соков (в лучших своих «деревянных» вещах). Вот эти «родственники», как мне представляется, — ближние. Во всяком случае опыт опредмечивания цвета, накопленный ими, не прошел для Затуловской зазря. К середине 1980-х она выработала стабильную живописную манеру — легкую, бесплотную, хорошо темперированную… Да, «легкость» в ее работах — безошибочное, в одно касание, письмо, экспрессивное и какое-то формульное в своей выверенности — менее всего импровизационна. Она никак не зависима от импульсивных настроений и порывов. Она, я бы сказал, метафизически мотивирована: эта точность завершающего «мазка», своего рода иконописная «оживка».  

Александр Боровский