Ирина Затуловская на протяжении многих лет вдохновляется искусством Древнего Египта. Эта работа — желание художницы уйти от суеты повседневного существования. Центральное место в пантеоне Древнего Египта занимал бог Осирис (егип. Wsjr): бог возрождения, царь загробного мира и судья душ усопших. Египтяне верили, что каждый может повторить его судьбу — умереть и воскреснуть, — если его тело трансформируется в мумию.
На первый взгляд кажется, что Затуловская составляет своего рода идеальный натюрморт на тему memento mori, который бы высоко оценили не только мастера голландских натюрмортов, но и заказчики древнеегипетских гробниц. Но каким-то чудесным образом это «помни о смерти» в работе Затуловской превращается в упрямый гимн жизни.
Выставки:
Работа эскпонировалась в ГМИИ им. А.С. Пушкина на выставке Ирины Затуловской «Бегство в Египет».
О художнике:
Живопись Затуловской — это авангард, остановленный на бегу и развернутый лицом к зрителю. Она училась в Полиграфическом институте у шестидесятников-сезаннистов, а в восьмидесятые нашла свой язык, основанный на так называемом тихом искусстве тридцатых. Ученики формалистов в сталинскую эпоху прятались от цензуры в необязательных, но мастерских пейзажах и портретах, оставив идеи по переустройству мира и человека в героическом прошлом революции. Затуловская сделала из этих частных, почти кухонных опытов манеру, добавив ностальгической фактуры. Большинство картин художницы написано на поверхностях, для искусства не предназначенных, — от ржавого железа до камня и доски для готовки. Для тех, кто любит патину, нет ничего прекраснее куска крыши, отслужившего 50 лет и отправленного ветром на заслуженную помойную пенсию: он приобретает насыщенный землистый цвет и историческое измерение. Такая патина — как туман из хрестоматийного мультфильма Юрия Норштейна, кстати, близкого друга художницы: и ее персонажи действительно проглядывают сквозь наслоения естественных химических процессов, как та белая лошадь. Глядя на живопись Затуловской, чувствуешь, что перед тобой не найденный объект, а заново обретенный. Эта эстетика некоторое время была определяющей для московской интеллигенции — и Затуловская признана определенным кругом так же, как, скажем, Александр Бродский, который в своих интерьерных работах для московских клубов ОГИ и “Апшу" откровенно ссылался на атмосферу кухни, дачи и прочих частных пространств, где в годы застоя человек мог вздохнуть (и заговорить) свободно. V
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
