О художнике

Иван Чуйков родился в семье художников и получил в 1960-е классическое художественное образование. Но почти сразу же после окончания учебы стал искать что-то свое, познакомился с художниками-нонконформистами. С конца 1960-х он начал создавать «картины-окна», которые в 1976 году вместе с другими работами впервые представил в узком кругу «своих» на теперь уже известной и определяющей выставке в мастерской Леонида Сокова. На долгие годы разработка темы «картины-окна» стала главной в его творчестве.

С самого начала Чуйков занимался проблемой изображения: «Как вообще существует изображение и почему оно существует, и как с ним вообще быть, и какое оно имеет отношение к реальности — вообще любое изображение?» Как и многие московские концептуалисты его поколения, Чуйков не отказался от живописи, а поставил ее на службу своей идее. Чуйков всегда создает произведения сложные по содержанию и внешне простые по исполнению. Еще в юности он сформулировал для себя этот принцип: «Главной для меня стала идея простоты, то есть прочь изыски оттенков, фактуры и так далее, так, чтобы на уровне исполнения это мог сделать любой». Эта простота завлекает зрителя и одновременно не отвлекает от заложенной идеи.

Поиски Ивана Чуйкова сосредоточены на проблеме соотношения между иллюзией и реальностью: «Меня всегда поражало, что нарисовать можно что угодно и каким угодно способом. Видимо, отсюда интерес к столкновению, конфликту, взаимоотношениям между изобразительной иллюзией и реальностью, между разными вариантами этой иллюзии — разными способами изображения. По существу это проблема языка (визуального в данном случае). Мир существует для нас только в языке. Изменяя язык, мы изменяем мир». Картина у Чуйкова часто превращается в объемную конструкцию — в объект (окно), то есть балансирует на грани двухмерности-трехмерности, на грани разных вариантов восприятия. В таком же положении находятся и пространственные объекты Чуйкова — панорамы, которые художник начал делать в середине 1970-х. Они представляют собой параллелепипеды с живописью по боковым сторонам, которая фактически относит их к картинной плоскости, но сама эта живопись изображает пространство, раскрывая глубину интерьеров, пейзажей, а иногда и вид из окна.

В начале 1980-х Чуйков начинает отдельно разрабатывать еще одну важную тему в его творчестве. Серия «Фрагменты» — это работа с фрагментами из произведений искусства и визуальной культуры в целом, это разговор о том, что все они равны перед историей и прекрасны в своем разнообразии. Художник размещает рядом, например, «куски» картины мастера эпохи Возрождения и советского плаката, подразумевая тем самым, что они наравне включены, как говорил теоретик Борис Гройс, «в магию искусства и в магию краски». Задача Чуйкова не в том, чтобы зритель угадал источники изображений, а чтобы зритель почувствовал живописную форму каждого фрагмента.

В 1990-е годы появляется цикл «Точка зрения», в котором Чуйков играет с одной и той же фотографией морского пейзажа, переворачивая ее и выделяя различные части при помощи средств живописи, показывая, насколько зависит видимое от угла, под которым на него смотришь. Еще одна тема, к которой Чуйков часто возвращается, это отражения. В 1977 году он сделал фотографическую серию «Зеркала», в которой изучал возможности отражения себя, своих рук и натюрморта. Но вглядевшись в эти работы внимательнее, начинаешь понимать, что перед нами лишь иллюзия зеркала, созданная художником. Эту тему он разовьет в инсталляции «Теория отражений» в 1992 году: реальный натюрморт из бутылки, рюмки и яблока отправился в путешествие вокруг одинаковых деревянных рам, в которые где-то помещено настоящее зеркало, а где-то — его имитация в разных формах, начиная от обычного стекла и заканчивая живописью. И здесь, как и в других своих сериях, Чуйков заводит зрителя в лабиринт размышлений: как воспринимаются нами реальность и иллюзия, а также разные варианты иллюзии — разные способы изображения?
 

О лоте

«Окна» Ивана Чуйкова — самый «долгоиграющий» из проектов художника. Им он занимался сорок лет, с 1968 по 2009 год. Окно — это то, что можно открыть и увидеть мир, свободу, бесконечность, если ты, конечно, готов к этому. Чуйков был к этому готов, и это главная причина того, что цикл «Окна», развивавшийся столь долго, не только не изжил себя, а, напротив, лишь показал безграничные возможности такого подхода в искусстве.

Чуйков вспоминает, что сама идея окна как произведения появилась довольно спонтанно: уходя от приятеля, он увидел оставленные кем-то на лестничной клетке старые оконные рамы, из них он и сделал первые две работы. Лишь спустя какое-то время художник осознал, что о картине, как окне в мир, говорил еще Леон Баттиста Альберти, ученый, теоретик искусства Возрождения: «Я представляю прямоугольник любой нужной мне величины, который я воображаю открытым окном, через которое я смотрю на то, что нужно изобразить на картине».

Первые окна еще доминировали над изображенными сюжетами: зритель как бы созерцал через оконную раму композицию по ту сторону. Но уже к середине 1970-х изображение «переезжает» на оконную раму, покрывает ее сверху, как бы оказываясь со зрителем в одном пространстве. Но в этом-то и заключается ловушка постмодернистской обманки: теперь это «окна, через которые нельзя пройти даже взглядом». Как объясняет сам художник: «Совместив картину — “окно в мир” и настоящее окно, я столкнул реальность и иллюзию. Но при этом настоящей иллюзией является окно — оно приглашает войти, а живопись не пускает. То есть картина отнюдь не “окно в мир”, и уж, во всяком случае, не только».

Между тем непрозрачность «окон», их закрытость напоминают нам о времени, в которое они были созданы художником, — времени закрытости в СССР. Хотя Чуйков и подчеркивает, что никогда сознательно не обращался к политическим или социальным темам, решая лишь сугубо художественные задачи. Но мы не властны всецело над своей рефлексией. «Окна» Чуйкова — не только игра по нащупыванию границ живописи и опыты по возможности их расширения, это еще и тонкая метафора существования художника в застойной советской реальности, где свобода была только видимостью.

За долгие годы Чуйков осуществил множество «оконных» экспериментов. Представленное «Окно LXXVI» уже своим номером поясняет нам глубину и увлеченность поисков автора. Были и пейзажи, и карты, и дорожные знаки, и абстрактные мотивы, и фрагменты известных картин, и изображения предметов, и женские силуэты, и все это вместе, и деревья, и небо, и облака, и пустота… И каждый раз Чуйков выстраивает новые, внешне простые комбинации, которые чем дольше рассматриваешь, тем большим количеством вопросов задаешься. В этом окне на белом фоне столкнулось несколько геометрических фрагментов: однотонные синий и коричневый как бы «проявляют» оконные рамы, а треугольный пейзаж их «скрывает», акцентируя внимание на своей перспективе. Умиротворенный морской закат, в котором небо почти сливается с морем в розовых, голубых, желтых оттенках, притягивает взгляд и своей приятной узнаваемостью, и расположением в центре композиции. Но ручки окон прямо посредине заката сбивают перспективу, возвращая плоскостность живописному изображению. И мы обнаруживаем, что все фрагменты равнозначны — это только краска на поверхности. Чуйков создает парадоксальную ситуацию, заставляя наш взгляд двигаться циклично, снова и снова осознавая представленное произведение. V

Выставки
«Иван Чуйков. Лабиринты». Московский музей современного искусства, Москва, 2010.

Публикации
Иван Чуйков/Ivan Chuikov. Regina Gallery, 2010. C. 388.