В последнее время меня очень интересуют формальные разработки высокого модернизма. Я стал обращать внимание на то, что в нашем искусстве они сейчас почти не используются. И вот вопрос — почему? Принцип симультанности движения, круговой показ пластической формы, рассечение пространства и объема. Мне стало интересно, как можно задействовать весь этот обширный арсенал художественных средств сегодня, удерживаясь от подражания искусству прошлого, и я начал экспериментировать.

Я стал искать мотивы, которые не писали модернисты: стаканы из-под капучино, мусорные ведра у кафе, наушники, татуированные лица, — и начал с этим работать, разворачивая один мотив в нескольких ракурсах, рассекая его, расслаивая на несколько пространственных уровней. Это, конечно, не просто лабораторный интерес — меня волнует, как выразительные приемы футуризма и кубизма могут отразить оптику восприятия человека цифровой эпохи.

Центром представленной композиции становится ведро, из которого вываливаются стаканчики. Я с увлечением фотографирую такого рода хипстерский мусор. Но вокруг него разворачивается неожиданная драма отношений между причудливыми персонажами: один (мужской) свит из трубочек, другой (женский) представляет собой бюст с основанием в виде стаканчика (в голову-«крышку»-«нимб» вставлена трубочка). Никакого активного действия здесь нет, но что-то происходит такое, что пробуждает душу в обыденных предметах… Они же представляют совершенно иную картину мира, чем я когда-либо делал. Все это дробится, множится, меняет масштаб. Самое главное — это некий пространственный сегмент, ядро, вокруг которого вращаются, множатся, ползут сложные пластические ходы. Само пространство тоже начинает двигаться в разных направлениях, то есть оно подчиняется нескольким перспективным разворотам: где-то уплощается и останавливается, где-то начинает литься. Здесь есть и аксонометрия, и правильная перспектива, плоскость, которые с рисунком нерасторжимы.

Егор Кошелев