Помимо двух полярных архетипических женских образов Пурыгина — спасительница-ангел с крыльями и страшноватая, хотя иногда и комичная Пиппа, — в работах художника часто встречается и обнаженная прелестница, назовем ее Венера. Здесь она — центр, вокруг которого разворачивается целое повествование, включающее в себя и сцену суда, и мужские головы, и эпизоды оргий, продолжением которых воспринимается маленький ухажер на боку героини, и свадебное торжество. Круговой композиции вторит надпись: «КАК ПРЕКРАСНА ЖИЗНЬ МОЯ, ИБО ДУША МОЯ И ТЕЛО В ЛЮБВИ НАХОДЯТСЯ И ЛЮБЛЮ ЛЯГУШКУ, ЦВЕТОК И БАБУ ПОРОДИСТУЮ ИЛИ ЧЕЛОВЕКА ПОЛЗУЧЕГО ПРЕКРАСНА ЖИЗНЬ И ТЫ ПРЕКРАСЕН ВОСТАНЬ РАЗДВИНЬ ЯГОДИЦЫ ИЗВЕРЗНИ ЧЕРЕЗ НИХ ГАДОСТЬ ДУШИ СВОЕЙ И УВИДИШЬ ЧТО Я ВИЖУ И ЛЮБОВЬ НАСТАНЕТ И УВИДИШЬ ТЫ ПАЛОЧКУ ВСЕОБЩЕЙ ЛЮБВИ» (орфография автора сохранена).
Несмотря на разнообразие эмоций вокруг, героиня в центре остается спокойной и безмятежно-расслабленной. Ее положение — полулежа, подперев голову рукой — вызывает в памяти многочисленных олимпий, мах и венер. Образ лубочной Венеры — изобретение исключительно авангардистское, придуманное Михаилом Ларионовым, скрестившим лубок с академическим сюжетом. Заимствованный низовой язык помог Ларионову, в душе, конечно, феминисту, взорвать объектное восприятие женщины и ее тела, вернув наготе неприличность и вызов для общественной морали.
Пурыгин язык лубка не заимствовал — он сам являлся носителем лубочного сознания с мощным потоком свободных ассоциаций. Однако дружба с андерграундным кругом — художниками Борисом Орловым, Дмитрием Александровичем Приговым, критиком Виталием Пацюковым — помогла ему увидеть себя как бы со стороны, оценить свою уникальность («гениальность», как было указано в визитке художника) и отделиться-отдалиться от безымянного народного творчества. Вместе с обретением индивидуальности пришло, видимо, и освобождение от догм, стереотипов и морализаторства, свойственных фольклору. В «Фантастической сцене» края композиции полярны: левая часть — позитивная, праздничная, а правая — негативная, осуждающая. Художник уравновешивает их, помещая в каждую часть повешенных: слева — это чудище (райский искуситель?), а справа — мужчина (Иуда?).
Мечтательную прелестницу пытаются пробудить к чувствам сразу с четырех сторон. Справа — казнить с помощью «Божьей книги» со списком (грехов, наверное) и пистолета, слева — сосватать, в контексте брачной церемонии с ликующими гостями, снизу — соблазнить деревенской камасутрой (под влиянием «палочки всеобщей любви») и сверху — разжалобить перечислением мужских жертв (среди которых оказывается вдруг и отрезанная голова художника Михаила Ромадина). Но Венера не обращает внимания на эти воззвания и освобождает и себя, и свое тело для умиротворенного созерцания. И, конечно, для прибывающего к ней на голубе «святого духа» — Лени Пурыгина в костюме Адама. V
