Иван Чуйков пользуется репутацией одного из наиболее авторитетных представителей современного российского искусства. Пересекаясь в отдельных направлениях своей творческой деятельности с проблематикой московского концептуализма, Чуйков, однако, сделал основной областью своих интересов изучение природы живописного изображения. Картина, впрочем, интересует его не столько как самодостаточный замкнутый мир, сколько как результат взаимодействия различных визуальных слоев, на стыках которых рождаются сегодня важнейшие художественные смыслы.

Иван Чуйков более пристально, чем кто-либо другой из отечественных авторов, анализирует внутреннее устройство и логику пространственной работы европейской картины, критически переосмысливает с позиций сегодняшней художественной оптики. Постоянно возвращаясь к ренессансной идее картины как об окне, за рамой которого простирается конечный, рационально выстроенный мир, художник противопоставляет ей иные варианты развития изображения, при которых иллюзорный мир живописного изображения то превращается в пластичную пленку, свободно растягивающуюся по любой поверхности (наиболее известным развитием этой идеи стала масштабная серия «Окон»), то сталкивается со стилистически чужеродными слоями, образуя парадоксальный пластический симбиоз. Чуйков неоднократно подчеркивает единство трехмерной реальности и изобразительной иллюзии. Одним из полемических жестов, указывающих на это единство, может рассматриваться представленная работа. Здесь художник бесцеремонно посягает на sancta sanctorum живописи, на само пространство картины, которое подвергается агрессивному вторжению чужеродного предмета - светильника. Чуйков тем самым как бы вопрошает: если картина это действительно окно в мир, так ли важно, что находится перед окном?