«Гений из Нары» как он сам себя определял, Леонид Пурыгин представляет редкий пример отечественного «наивного» художника, добившегося широкого признания при жизни и оказавшего некоторое влияние, в том числе, и на творчество «профессионалов». Строго говоря, он существенно выделяется характером своего творческого развития из ряда мастеров «ар-брют». В отличие от большинства из них, Пурыгин развивался, соприкасаясь с миром «серьезного» искусства. Мечтая о том, чтобы стать живописцем, он предпринял восемь (!) провальных попыток поступления в Московское художественное училище памяти 1905 года. Даже беглое знакомство со зрелыми произведениями Пурыгина неминуемо приводит к предположению о его хорошем знании как минимум древнерусской иконописи и искусства северного Возрождения - Ван Эйка, Мемлинга, Босха (не случайно применительно к творчеству художника специалистами используется определение «русское наивное босхианство»). Примечательно, что круг общения Пурыгина включал крупнейших представителей как официального, так и неофициального искусства - Д. Жилинского, Т. Назаренко, Д. Пригова, Б. Орлова. Вряд ли кто из «наивных» авторов со времен таможенника Руссо, мог похвастаться столь впечатляющими творческими связями. В противоположность многим самодеятельным художникам Пурыгин отличается на удивление сложным восприятием реальности. Его позиция наблюдателя может быть названа надмирной - близкая художнику идея космического всеединства предполагала своего рода визионерское воспарение с целью максимально широкого охвата мироздания. Не лишенный некоторого беспокойства и суеты, но в целом праздничный и яркий мир Пурыгина расцвечен радужными красками, населен множеством гротескных существ. Для более полного показа действительности живописец подчас преодолевает традиционную форму станковой картины, создавая некие подобия створчатых североевропейских алтарей или же русских складней.
Представленные на торги произведения «Леня и Дуня» и «Воспоминания жены комиссара» типичны для зрелого творчества мастера. Они исполнены в излюбленном Пурыгиным голубовато-зеленом колорите и отличаются предельной тщательностью в прописке деталей. «Леня и Дуня» особенно интересны как характерный пример синтетического единства рамы и картины - художник нередко тщательно декорировал рамы, нанося на них орнаментальные мотивы, тексты или небольшие живописные изображения. «Воспоминания жены комиссара» дают превосходную возможность познакомиться с босхианской природой богатейшего воображения художника, заселившего композицию целым сонмом фантастических существ.
