Gridchinhall Gallery. Интервью с Сергеем Гридчиным

Gridchinhall Gallery

Создатель: Сергей Гридчин

Основана: Московская область, 2009

Основатель Сергей Гридчин — о «заражении» искусством, стратегии галереи и о художнике как бренде.

Мост из перестройки

С искусством я встретился где-то в середине 1980-х годов, познакомился со многими художниками левого МОСХа старшего поколения: Дмитрием Жилинским, Ниной Жилинской и их многочисленными друзьями: Лавинией Бажбеук-Меликян, Илларионом Голицыным, Игорем Обросовым и другими.

До этого я был вообще вне этого поля, максимум ходил в музеи, в Третьяковку. А уже где-то в начале 1990-х я познакомился с Сашей Якутом. Все тогда бурлило и искрило, разнообразие было удивительное: 1991-й, 1992-й, 1993-й — это каждый раз другой пласт современного искусства, совершенно другой. Это были мои сверстники, которым сейчас под шестьдесят, а тогда было около 30 лет.

У меня, кстати, тогда офис был в Трехпрудном переулке. Тесно с трехпрудниками я не общался, но захаживал на выставки. Энергия пёрла, была особенная тусовка, было прикольно, интересно.

Потом у меня был довольно длительный перерыв, когда я вообще практически не интересовался искусством, а потом, уже в начале 2000-х, появилось свободное время, деньги, и я в эту сферу вернулся.

Где-то в 2002 году зашел к Ире Филатовой в Галерею Файн Арт и увидел, что в принципе мало что изменилось, просто кто-то исчез с горизонта, а кто-то так плотненько обосновался. Я начал достаточно активно покупать, но бессистемно — у меня никогда не было идеи создать мегаколлекцию. Просто «отравившись» в 1980-е искусством, не представлял, как можно жить без него. Поэтому я начал смотреть, подходя к этому утилитарно: вот у меня дом, вот у меня стены, вот у меня углы свободные, я хочу жить, чтобы вокруг меня искусство. А какое? Какое искусство, если не то, которое сегодняшнего дня, актуальное, свежее во всех смыслах?

Приобретения работ и обустройство места

Я никогда не собирал по плану, как, например, Пьер Броше. Он часто первый покупатель для многих художников, у него хорошая подготовка, и он видит перспективу, покупает недорого и системно сразу целую эпоху. Я человек по своему устройству другой, поэтому я не могу собирать так, не могу и, честно сказать, не хочу даже.

В 2004 году на «Арт Москве» я купил шестнадцать работ Гутова, целый стенд. Он выставлял себя сам. Там были «Обезьяны» и много чего еще: две стены были завешаны от пола до потолка. Я просто обалдел от этого эффекта — много! И говорю: «А сколько стоит вот это все?» Он мне сказал, я все и забрал. Такая эмоциональная покупка была. Также я стал одним из первых московских покупателей Дмитрия Шорина в Файн Арте, и оттуда же у меня несколько работ Виноградова с Дубосарским и Кошлякова. Валера Кошляков приехал ко мне в дом в Жуковку, и я сказал ему: «Вот стена, делай что хочешь». Эта работа до сих пор там находится.

Естественно, потом возник вопрос, что количество начинает переваливать за разумное и с этим надо что-то делать. В 2007 году «Винзавод» только начинал шевелиться, а я уже ушел из бизнеса, у меня было тогда свободное время, свободные деньги. И вот я подумал: не открыть ли мне галерею? Слава богу, я этого не сделал, потому что давным-давно закрыл бы уже контору. В 2008 году в августе все начало падать, и было непонятно, насколько долго и глубоко это будет падать. Тогда я решил: если у меня нет опыта в этом бизнесе, но я хочу, чтобы этот эксперимент был не слишком рискованным, нельзя это делать на арендованных площадях.

Я для себя нашел модель загородного дома-галереи, потому что мне нравится жить за городом, я не хочу каждый день мотаться на работу в Москву. В мире есть масса примеров загородных галерей. К тому же у меня там не только галерея и выставочная площадка, еще есть резиденция. Это способ ближе общаться с художником, который там живет и работает, это способ для художника поближе познакомиться со средой, то есть важная со всех сторон идея.

Почему люди покупают современное искусство

Аудитория современного искусства — это люди, свободные во всех смыслах, открытые, самостоятельные, самодостаточные в смысле мышления. У них должно быть все хорошо, и они должны смотреть с уверенностью в завтрашний день, тогда они будут покупать. Сейчас честно заработанные деньги достаются нелегко. В отличие от того, что происходило десять-пятнадцать лет назад, они достаются значительно тяжелее и тратятся, соответственно, более рационально. Поэтому люди, даже те, у которых много денег, рационально смотрят: а что я покупаю? Вероятность того, что художник станет более известным, признанным и в конце концов более дорогим, есть. Вопрос: когда? Когда свободные состоятельные люди соберутся сознательно жить в России, корни пускать, строить дома: ближние дачи, дальние дачи, — как это было в середине 2000-х. Люди, которые тогда покупали современное искусство, поменялись, я это вижу, со многими общался. Сменились интересы, они занимаются другим: здоровьем, детьми, многие уехали.

Но я верю, что можно поднять русское искусство до цен приличных, сопоставимых с западными художниками, — у китайцев же получилось.

Художник как бренд

Полагаю, правильно продвигать отдельно взятого художника, сложно продвигать искусство вообще. Но продвигать художника — это все равно что на нем жениться. Можно, конечно, спросить трех критиков, а лучше пять, а лучше троих наших и парочку западных, но все равно придется самому принимать решение. Художник на рынке — это стартап, прямая аналогия. Он может стать гипотетически так называемым единорогом, новым Facebook, новым Amazon, а если говорить про искусство: новым Херстом, новым Кунсом, новым Ай Вэйвэем. Он должен обрастать проектами, профессиональной широкой аудиторией, и чем шире, тем лучше.

На рынке художник — это бренд, на старте он стартап. То есть стартап может выстрелить, что называется, а может не выстрелить, — факторов, которые на это влияют, миллион. Художник должен быть талантливым, работоспособным, желательно, чтобы еще и образованным. Очень желательно, чтобы он был еще свободным от зависимостей, чтобы знал английский. Такие базовые моменты — и тогда у него есть шанс. А если к этому приложить еще профессиональные усилия по его промоушену — шанс увеличится. Галерея же, если это не Гагосян, то просто оператор, точка репрезентации и продажи.

Четыре года назад я общался с одной американской галеристкой. Спросил, есть ли предубеждения относительно русских художников. Мы сидели в Челси, а вокруг этого галерейного кластера огромные девелоперские проекты, строится дорогущее жилье. Она и говорит: «Ну я же знаю, кто покупает жилье в этих домах», — то есть русские. «Зачем же мне быть против русских? Но мы вас просто не знаем: вы говорите по-русски, вы пишете о себе по-русски, а мы не можем это прочитать. Потом вы далеко: так получилось, что Нью-Йорк важная точка, а не Москва». Сделать выставку в Челси будет стоить 100 тысяч долларов, например: месяц выставки, подготовка, аренда, персонал, страховка, промоушен какой-то — 100 тысяч как с куста улетит.

Предположим, выставляется десять работ художника, каждая по 5 тысяч долларов. Даже если все продастся в ноль, с учетом выплаты художнику останется 25 тысяч долларов. При этом потратив 100 тысяч. Как вам такой бизнес? Продавать по 5 тысяч нереально.

Это проблема менеджмента художника или самого художника. Задача стартаперов на ранней стадии — «продать» себя инвестору, который вложит в них деньги, который позволит перейти им на следующий уровень. А люди, которые в них поверят, — у них должен быть талант продюсера. Свои ли деньги потратят, привлекут ли инвесторов, но без денег это сделать практически нереально, нужны инвестиции в создание продукта, бренда, в продвижение.

Все меняется в этой сфере. Интернет начинает играть очень важную роль, прежде всего как инструмент коммуникации с аудиторией, как профессиональной, так и широкой.

Gridchinhall Gallery и его стратегия

С Gridchinhall я сейчас пересматриваю все, что делалось до сегодняшнего дня. Должна быть ориентация и на русскую аудиторию, и на international, без нее никак. У меня в принципе много состоятельных знакомых, которые могли бы покупать искусство, но не покупают. Например, он готов потратить на искусство 50 тысяч долларов, и у него есть выбор: купить классного неизвестного русского парня или за те же деньги купить уже интегрированного, уже известного. Нетрудно догадаться, в чью пользу будет выбор. То есть аудиторию завоевать можно, а вот серьезный бизнес построить здесь — только здесь — нельзя. Должно быть сотрудничество с западными галереями, какая-то коллаборация.

Румынского художника Адриана Гение вытащил на свет божий румынский же галерист в Лос-Анджелесе. У него там целая плеяда румынских художников. Он их пестовал-пестовал довольно много лет, а из всей плеяды выстрелил вот этот Гение, но уже не у него — в другой галерее, рангом выше. Это норма: та галерея, которая жирнее, она художника перекупает, как футболиста.

Задача продюсера и галереи сделать из художника несомненную ценность, ее проявить и продать. Мне интересны именно эти процессы: как сделать из наших звезд звезд мировых. И главное в этой истории, чтобы во всех этих звезд кто-то поверил, из них таковых сделал, но изначально важно, чтобы они сами очень хотели — и им уже потом помогли. В основе лежат амбиции самого автора; если у него амбиций нет, то как ты из него сделаешь звезду? Если наши художники будут рассуждать, что им кто-то что-то должен, то ничего у них не получится. Занимаешься творчеством, и занимайся, никто тебе не мешает. Я знаю художников, которые работают, вообще не интересуясь рыночной историей. Они зарабатывают совершенно в других сферах. А если они сами не будут, то с какой стати это за них кто-то должен делать. Если он сегодня хочет войти в рынок, а завтра передумал. Это исключено! Потому что в западной системе любой чих стоит денег, и у нас, кстати, уже тоже.

Я, конечно, утрирую — художник должен думать об искусстве сначала и о том, чтобы тебя признало профессиональное сообщество. А потом ты можешь уже все это монетизировать. Галерейный бизнес — там экономика, там начинают работать профессионалы, инвестиции.

Главное, хорошее искусство должно быть, оно должно быть не просто хорошее, на наш взгляд, это все равно что если бы в Голливуде сняли фильм, который нравится только самим актерам и режиссерам. Нравиться должно зрителям, правда?

О художнике, представленном на аукционе

Боря Матросов — уникальный персонаж, очень ироничный, лаконичный, легко узнаваемый. Мне созвучно то, что он делает. Я понимаю Борю, чувствую, и он мне близок. Кроме всего прочего, мы одного поколения, у нас общее советское прошлое. Как это свойственно многим художникам нашего поколения, он не занимается арт-бизнесом, Боря занимается искусством. Первый раз я столкнулся не с ним, а с его работой, когда Айдан Салахова в 2000-х делала фестиваль «Арт-Поле», недалеко тут от нашей галереи, на Рублевке. Там была большая его работа: надпись через все поле «Счастье не за горами». Но тогда я не вник, чья это работа. А познакомились мы с ним благодаря инициативе Никиты Алексеева о совместной выставке с Борей. И я начал «распутывать», раскапывать историю художника для себя, а затем узнал, что в профессиональной среде он давно известен и уважаем.

Интервью с галеристами-участниками к аукциону ГЕРОИ НАШЕГО ВРЕМЕНИ