«Не выношу, когда художник ничего не получает за свой труд»: интервью с Ксенией Коробейниковой
25 апреля 2024
Коллекционирование — это страсть, хобби, профессия или призвание? VLADEY продолжает серию интервью с людьми, собирающими искусство. Автор телеграм-канала «ку-ку», искусствовед Ксения Коробейникова коллекционером себя не считает, скорее — собирателем и получателем арт-подарков. Тем не менее, ее окружают около 150 предметов искусства. В интервью VLADEY она рассказала о детских книгах с иллюстрациями московских концептуалистов и о том, как смогла расстаться с Дэмиеном Херстом и Дэвидом Хокни из первой в своей жизни коллекции.
VLADEY: Почему ты встречаешь нас в подъезде?
Ксения Коробейникова: Это парадный подъезд. В нашем Доме Нирнзее два входа. Черный, через который Владимир Маяковский и Игорь Северянин ходили к одной и той же девушке, не зная того. И этот — парадный, под майоликовой фреской Александра Головина и с лучше всего сохранившейся в Москве метлахской плиткой от Villeroy & Boch. Ещё здесь архитектор Эрнст-Рихард Нирнзее вписал почтовые ящики. Два раза в месяц по субботам прихожу сюда и наслаждаюсь ритуалом — обнаруживаю новые книги, присланные мне по почте. Собираю детские издания с иллюстрациями московских концептуалистов, среди которых Эрик Булатов и Олег Васильев, Илья Кабаков, Виктор Пивоваров. Этой теме посвящена моя кандидатская.
V: Чем для тебя ценна детская иллюстрация московских концептуалистов, которые сами свои детские иллюстрации не очень любили?
К.К.: Она — витальна. В ней, как в универсальном музее, есть всё, что для меня принципиально: концентрация идей, большое искусство, остроумные тексты, свобода и любовь. Именно здесь многие авторы отточили методы, которые легли в основу их основного творчества. Я про перформативность, рамирование и принципы организации материала (каталог, словарь, архив) и далее по списку.
V: Такая книжная коллекция — это доступно?
К.К.: Всем. В отличие от живописи и графики концептуалистов на детскую иллюстрацию цены демократичны. Лет 5–7 назад можно было выловить их книги на «Авито» от ₽200 до 1 тыс. За последнее время они подраскрутились, и теперь экземпляр в хорошем состоянии выходит от ₽1 до 5 тыс. Что-то редкое может доходить до ₽20–30 тыс.
V: Есть любимые книги?
К.К.: Есть работы из разряда «апология хорошего вкуса» типа «Золушки» или «Красной шапочки» Булатова и Васильева, на которых выросло наше поколение. Но я по жизни люблю все немного отлетевшее. Поэтому мои фавориты сегодня, а они периодически меняются: «Старушки с зонтиками» Пивоварова, «Тетушка зубная боль» Ильи Кабакова и его же «День работой весел». Там — пословицы и поговорки народов СССР о труде. Держу её на видном месте как человек, у которого два с половиной года не было ни одного выходного.
V: Раз уж ты сама заговорила про свою жизнь. Можно сказать, что новая жизнь — новая коллекция. Можешь рассказать, как менялись твои вкусы? И легко ли тебе расставаться с произведениями, или по каким-то работам ты скучаешь до сих пор?
К.К.: Я — не коллекционер, а собиратель с натяжкой или скорее получатель арт-подарков. У коллекционера есть концепция, серьезные критерии, системный подход, походы в мастерские и… Можно долго продолжать. Таких единицы. В основном все, кого мы знаем и о ком слышим, — собиратели и покупатели. Многие липнут к благородному слову «коллекционер», но ничего общего на деле с ним не имеют. Особенно те, у кого коммерческий интерес.
Первые два раза у меня кое-что собиралось по любви и в любви. Ну как у меня? У нас с моим тогдашним бойфрендом. Благодаря его ресурсам, моим знаниям и нашей страсти к английскому современному искусству, мы сформировали корпус работ. Из что-то значащих в России там были Дэмиен Херст и Дэвид Хокни. Дело было в Лондоне, где я училась и откуда потом уехала, ничего не забрав с собой, хотя могла. Закрылась красивая глава, и я не захотела брать то, что будет о ней напоминать и терзать.
В «Домике» Ани Жёлудь
По той же причине у меня мало какое искусство сохранилось от прошлого брака. Хотя по многим работам Ани Жёлудь скучаю. Кто-то, придя к нам домой, охал: «Боже, у вас же музей Жёлудь». Аня дарила вещи, у нас с ней связь, которую сложно описать. А я не выношу, когда художник ничего не зарабатывает за свой труд. Вся арт-экосистема ломается, так не должно быть. Поэтому покупаю работы Жёлудь на ярмарках или аукционах, не ставя ее в известность. В последний раз она как-то об этом узнала, позвонила, посмеялась и сказала, что я неправильная. Обычно же наоборот, галеристов обходят, чтобы сэкономить. Принять могу работу от художника, но в качестве благодарности только если или на праздник.
V: Есть сейчас любимая работа в коллекции?
К.К.: Это автопортрет моей подруги Дины Немцовой. Посмотрите на него — чем не Хокни? Однажды я пришла к ней в гости, увидела картину и разрыдалась. Борис Ефимович много для меня значил как человек. Дина знала это и сказала: «Ксюша, эта работа — твоя, она должна быть у тебя, а не у меня. Дарю». Как мне не хватает её сейчас, она в отъезде из-за учебы в США. Но всегда в моей голове и в моей гостиной. Я специально облокотила холст на стул, эффект как будто бы Дина сидит с нами за столом… А четко напротив — инсталляция, созданная из пули с завода Калашников ижевской арт-группы «Город Устинов». Вокруг — ботанические зарисовки Артема Филатова, который работает с темой смерти. Рядом — гравюры XVII века, в том числе с обелисками. Здесь всё не просто так, если вдуматься. Подтексты и затексты — то, что нам осталось.
V: Тебе важно, чтобы работа вписывалась в интерьер?
К.К.: Воспринимаю дом как идеальный музей, где должна быть идея, правильный свет и никакого избытка. Устроить это было легко с помощью моей подруги-дизайнера и живя в первом в Москве доме-коммуне. Здесь по завету Ле Корбюзье предельная форма минимализации быта. А идея интерьера, которую проиллюстрировало искусство, — линии горизонта и перспективы. Булатовская тема, опять же не обошлось без него. Тут есть перекличка с кирпичами Фальконье, которые в двух зонах в моей квартире и которые даже нашли после кражи в одном из питерских домов благодаря посту в «ку-ку».
Кирпич Гюстава Фальконье
V: Сколько у тебя сейчас произведений в коллекции, включая книги?
К.К.: Более 150. Помимо Жёлудь из тех, что выставлены у меня сейчас, а переэкспозицию я переодически делаю, для меня еще дороги работы Ирин Бутковской, Затуловской и Кориной. Сплошные женщины-художницы, только что поняла. Раньше у меня доминировали художники. Ну что ж, вердикт Вергилия подтверждается: изменчива женщина и многолика.
V: Есть ли у тебя выделенный бюджет на покупку искусства? Копила ли деньги на конкретные работы?
К.К.: Бюджета, специально выделенного, нет. Мне редко что в душу западает. Достаточно того, что творит со мной искусство в музеях, где провожу большую часть жизни. Дом не перегружаю, чтобы отдыхать и осмыслять полученные на выставках переживания и размышления, не отвлекаясь. Но кое-что музейное мне хочется домой. Коплю на минималистичные схемы Агнес Мартин. Если не сдюжу, возьму в качестве альтернативы не менее прекрасного Александра Константинова, выставка которого сейчас идет в Третьяковке и «ГЭС-2».
V: Есть коллекции и коллекционеры, за которыми ты следишь? Или стороннее мнение никак не влияет на твои покупки?
К.К.: Изящная и вдумчивая коллекция преимущественно рубежа веков и искусства первой половины ХХ века у Максима Боксера. Часть работ он хранит в доме, который как раз Константинов спроектировал. В силу издержек производства — много за кем наблюдаю, но выделить больше некого. А из-за личного интереса слежу буквально за парой человек, это известные коллекционеры. К сожалению, не могу назвать имена, не хочется, чтобы нам приписали связь.
V: Какие работы последних аукционов VLADEY ты бы хотела себе в коллекцию и почему?
К.К.: Положила глаз на ваши фотоподборки. У меня мало фотографии. А она для меня, как говорил Бенджамин Бухло — галлюцинаторное воскрешение прошлого. Чем старше становлюсь — тем чаще возникает в этом нужда.
«Мадонна с колючей проволокой» Дарьи Кротовой
V: Ты регулярно посещаешь огромное количество выставок по всему миру, у тебя феноменальная насмотренность. Расскажи, как не потеряться в таком количестве визуальной информации?
К.К.: Мое искусствоведческое образование МГУ дало главное — методологию. Даже если я оказываюсь в запредельной концентрации искусства, например, в Эрмитаже, Лувре или на ярмарке Art Basel, у меня включается в голове система выбора и приоритетов. Невозможно употреблять все подряд. Можно, но тогда быстро придет передоз, а результата не будет. Изучаю все точечно, заранее выбрав материал. Если этого не удалось сделать, то высматриваю работы, оценивая: 1) пространство, 2) цвет, 3) объем, 4) композицию. Это основы, которые вывели во ВХУТЕМАСЕ и по которым учатся во всех художественных заведениях.
V: Почему, по-твоему, нужно покупать искусство?
К.К.: А кто сказал, что нужно? Нужно делать то, что сердце велит. Покупка мне, например, мало что дает. Или редко встречаю такое искусство, которое доступно к приобретению и которое возбуждает. Пушкин описал лучше всех это состояние: «И пред созданьями искусств и вдохновенья Трепеща радостно в восторгах умиленья». V