«Я живу в ожившем мифе»: интервью с Алисой Горшениной

12 апреля — последний день работы персональной выставки Алисы Горшениной «Коробка в форме сердца» в пространстве VLADEY Space. Мы взяли у художницы программное интервью и поговорили с ней об ее творческом становлении, образах с выставки, русской деревне и экспериментах с текстилем. В материале также собраны фотографии из личного архива Алисы Горшениной, которые рассказывают о процессе создания работ, источниках вдохновения и значимых проектах.

Я бы хотела начать с ключевых образов выставки: сердце, кровеносная система, слеза. Можешь рассказать почему именно сейчас возникли эти образы и как ты с ними работаешь?

Образы на выставке связаны с тем, что происходит и в мире, и у нас в стране. Вообще, мое искусство интуитивно — я анализирую произведения после того, как создаю их. Когда я смотрю на эти работы, то вижу там очень много всего анатомического: и сосуды, и сердце. Такие телесные вещи уже были в моих работах. Если заходить издалека, то у меня всегда была тяга к этому. С детства я рисовала человека, автопортреты. У меня, например, есть рисунок еще с подростковых времен, где я держу в руках сердце.

Рисунок Алисы Горшениной. Предоставлено художницей

И еще одно произведение серии — сердце, на котором вышито слово «боль». Это было первое анатомическое сердце, которое я создала в формате текстильного объекта. Когда сделала его, то подумала: «Как круто, почему я раньше так не работала?». И мое искусство всегда работает так: обычно какой-то символ приходит на ум и овладевает мной.

Работа из серии «Слышу голоса России», 2022.Архив художницы

Это как одержимость, мне хочется постоянно что-то одно рисовать, но не одинаково, не воспроизводить одну и ту же картинку, а перерабатывать один и тот же образ. Когда мне предложили сделать выставку во VLADEY Space, я на основе этой работы выбрала тему. Мне хотелось на языке искусства показать, что я чувствую сейчас — показать свое сердце.

Работы Алисы Горшениной в экспозиции выставки «Коробка в форме сердца», VLADEY Space

Этот символ — работа «Коробка в форме сердца». Она основная и первая, которую зритель видит, входя в зал. От нее по сосудам разрастается все остальное. Это как путь, который проходит зритель. Другие работы так или иначе связаны с заглавной.

Сердце сшито из тонкого капрона — когда прикасаешься, могут пойти зацепки. И мне это очень нравится. Сам материал передает состояние моего сердца. Оно запечатано в плотной коробке: хочется защитить свои чувства, сберечь их. И из этого хрупкого сердца разрастаются сосуды из плотной ткани: что-то сильное, масштабное. Когда я уже увидела работу вживую, на меня это повлияло как на зрительницу.

Алиса Горшенина. Коробка в форме сердца, 2023

Когда работы уже в экспозиции, ты смотришь на них как зритель или как художник?

Мне кажется, всегда по-разному. Иногда чтобы лучше понять свои работы, увидеть в них что-то новое, надо посмотреть на них со стороны зрителя. Часто это зависит от работы. Но, наверное, на монтаже я как художница, а на выставке я дистанцируюсь в позицию зрителя. Это помогает мне понять саму себя.

Образ корней-сосудов — еще один элемент заглавной работы. Можешь рассказать о нем подробнее? 

В прошлом году мы поехали на Уральские водопады отмечать семейный праздник: такие простые жизненные ситуации помогают найти новые образы для работ. Там я гуляла по лесу и увидела дерево. Из-под земли торчали его корни. Я долго смотрела на них, и они напомнили мне сосуды. Я очень много их фотографировала, делала с ним коллажи, пыталась покрасить в красный в фотошопе. Образ сосудов появился как раз из этих фотографий. Получается, я подглядела его у природы, а позднее он развился в работах.

Процесс создания работ. Предоставлено художницей

Получается такая телесность корней?

Мне нравится, что это по сути разные вещи, но они соединяются в одно. Как будто природа становится более очеловеченной.

А что для тебя тело человека?

Для меня тело человека и искусство неразделимы. Именно через этот образ, через эту форму я изучала и познавала искусство. Большая часть обучения на худграфе (прим. VLADEY Факультет художественного образования в НТГСПИ) строилась на изображениях человеческого тела. В дальнейшем я уже свое тело стала помещать в искусство. Если углублятся и говорить о том, как я использую этот образ, то для меня это еще одна из форм соприкосновения с искусством — выражение себя внутри своего же творчества. Тело — форма, через которую можно очень многое сказать.

Слева: Алиса Горшенина. Внутри Алисы, 2023.
Справа: Алиса Горшенина. Тело плачет, 2023

Ты сказала, что у тебя очень много тела в работах, но мое зрительское наблюдение, что и природа занимает особое место. Что для тебя эта связь?

Природу я ощущаю как что-то живое, она — отдельный живой элемент, с которым я взаимодействую. Мне вспомнились резиденции, в которые я ездила, и в каждой я взаимодействовала с местом — мне было важно соприкоснуться с землей. Она везде какая-то разная, и все это идет из детских фантазий. Например, мне бабушка или папа рассказывали, что горы — застывшие змеи. А главный миф про Уральские горы посвящен Полозу — огромному змею, который ползал вокруг земли, нырнул в океан и застыл.

Мне очень близко это. В детстве мне всегда казалось, что стволы деревьев похожи на корни волос. В моем искусстве природа — это что-то одушевленное, живое. Мне нравится такое пересечение.  

Слева: Алиса Горшенина. Холодную землю грею, 2023
Справа: Алиса Горшенина. Холодная земля греет, 2023

Про тебя часто пишут как про художницу, которая работает с уральской мифологией. Так ли это на самом деле?

Если меня спросят про мифы, то я вспомню Полоза и хозяйку Медной горы. Но я не работаю с уже существующими мифами. Я скорее сама создаю и живу в ожившем мифе.

Но, конечно, мои мифы где-то переплетаются с уже существующими. Например, в моем искусстве есть персонаж Уральская змеица. Она создана на основе Хозяйки Медной горы. Это была моя интерпретация этого мифа.

Персонаж Уральская змеица. Архив художницы

Вообще, все образы, связанные с Уралом, это обычно что-то мое: то, что я слышала где-то, то, что рассказывали в детстве. Я сейчас нашла классную книжку «Предания Урала» и поняла, что есть пересечения, о которых я даже не подозревала, потому что раньше не читала эти истории и только сейчас начинаю изучать — может, буду дальше с этим работать.

Как ты думаешь, почему в твоем искусстве возникают такие пересечения? Связано ли это с тем, что ты выросла на Урале — эти предания окружали тебя, и потом неосознанно воспроизводились, сочетались с чем-то твоим личным, в итоге превращаясь во что-то новое?

Да, то, что ты сказала — это абсолютно так. У меня в школе и в университете был предмет «История Урала». А сам Урал — это регион, обросший мифами, и нам об этом рассказывали. Любая гора, любая река часто связаны с какой-то легендой. Например, недалеко от моего города есть несколько скал, их называют «Семь братьев» и вокруг них сложилось множество преданий, в некоторых фигурирует Ермак. Меня окружала эта Уральская хтонь всю мою жизнь.

Для многих людей Урал — индустриальный центр России. Та же Уральская индустриальная биеннале выстроена вокруг этой темы. Но в твоем искусстве нет индустриальных мотивов. Ты принципиально не работаешь с этим контекстом?

Индустриальная биеннале — это очень важное событие для региона, несмотря на все шероховатости 2021 года, о которых я много где высказывалась. И я впервые столкнулась с широкой публикой и внутренними организационными процессами на 3-й биеннале, в 2015 году.

Проект арт-группы SECONDHAND для 3-ей Уральской индустриальной биеннале современного искусства

Индустриальное в моей практике присутствовало, когда я будучи студенткой стала участницей группы SECONDHAND. Мы просуществовали недолго — всего 3 года. В нашем городе проходил фестиваль, и организаторы фестиваля предоставили в пользование художникам заброшенное здание, чтобы мы могли осуществить свои проекты. Это был огромный старый кинотеатр, мы создали в нем имитацию заводского цеха и назвали его УЗПИ — «Уральский завод производства искусства». Мы придумали легенду, по которой этот завод, занимавшийся экспериментами с новыми материалами, оказался нерентабельным. В инсталляции повсюду лежали сломанные произведения искусства. Это была игра, но при этом проект отражал критическое отношение ко всему индустриальному.

Арт-группа SECONDHAND на фестивале «Этномир» в здании бывшего ДК Железнодорожников. Предоставлено художницей

С Тагилом у меня тоже нет «индустриальной» ассоциации. Несмотря на то, что когда мы переехали в Тагил, папа сразу же устроился на завод, и некоторые члены моей семьи продолжают там работать, — эта тема мне не близка. Но при этом есть аспекты, которые мне интересны. Например, я представляю мой город как нечто зеленое, но в железном панцире — Тагил сочетает в себе природное и промышленное.

Проект арт-группы SECONDHAND «УЗПИ», созданный в рамках фестиваля «Этномир» в здании бывшего ДК Железнодорожников. Предоставлено художницей

Еще одна сноска: у нас в центре города есть завод им. Куйбышева — памятник ЮНЕСКО, очень необычное здание. Этот завод меня ужасно раздражал раньше, но недавно я посмотрела на него по-другому. Он похож на железное сердце, там даже есть красные вставки — будто это клапаны, сосуды. К этому заводу у меня возникла симпатия, потому что там собираются создать культурный центр, открыть галерею и коворкинг. У этого места очень большой потенциал, и я сейчас на него по-другому смотрю.

Ты сейчас затронула тему группы SECONDHAND, про которую довольно мало информации. В твоем творчестве так много индивидуального и личного, но начинала ты в арт-группе. Можешь рассказать подробнее как ты пришла к сольному творчеству? 

Я занималась сольным творчеством еще во времена арт-группы. Да, и в SECONDHAND мы не были единым коллективом. На самом деле, мы изначально не были и арт-группой — скорее, просто устраивали вместе мероприятия.

Арт-группа SECONDHAND на 3-й Уральской индустриальной биеннале современного искусства. Архив художницы

Коллектив появился, когда я училась на худграфе. Тогда преподаватели нам постоянно рассказывали, как было круто раньше — арт-группы, тусовки. Моих одногруппников это особо не интересовало — многие хотели просто закончить институт и после преподавать. А я и два моих друга хотели создавать искусство. Мы вместе организовывали выставки в Нижнем Тагиле. В самом начале нашего пути мы сделали несколько мероприятий, благодаря которым поняли, насколько в нашем городе насыщенная арт-среда. Потом случайным образом узнали об Уральской индустриальной биеннале и решили, что хотим в ней поучаствовать. 

Это интересная история. Отбор уже закончился, но мы подумали, что очень смелые, сели в машину и поехали в Екатеринбург. Нашли организаторов, сказали: «Мы арт-группа, хотим участвовать в биеннале». Они были шокированы, сказали, что у нас есть время до конца дня, чтобы прислать концепт. Мы быстро поехали из Екатеринбурга назад в Тагил и всю ночь готовили проект. Для него мы и заявили себя как арт-группа SECONDHAND. В итоге нас взяли.

Арт-группа SECONDHAND представляет свой проект на 3-ей Уральской индустриальной биеннале современного искусства. Предоставлено художницей

Так и началась история группы. Заявка на биеннале была сделана импульсивно: хотелось быть в коллективе, в движении. Тогда я не знала, как устроено современное искусство: просто у меня были работы, и я хотела их показать. В Тагиле нет галерей, поэтому обычно мы сами находили помещения, где можно было выставляться. Например, мы однажды просто пришли в советский кинотеатр и спросили, можно ли у них сделать выставку. 

Внутри этой арт-группы я постоянно делала собственные произведения. Даже в проекте «УЗПИ» были мои работы, созданные отдельно от участников группы (но они подбирались, конечно, под общую концепцию). Во время функционирования SECONDHAND у меня состоялась первая персональная выставка в Тагиле. Я все равно понимала, что могу всегда делать что-то отдельно, а арт-группа — это как инициатива. Возможно, нам втроем просто было не так страшно действовать.

Проект «УЗПИ», созданный в рамках фестиваля «Этномир» в здании бывшего ДК Железнодорожников. Предоставлено художницей

Ты упоминала преподавателей, которые рассказывали об арт-среде времен их молодости. В последнее время появляется все больше проектов, раскрывающих ранее не описанную историю искусств за пределами Москвы и Санкт-Петербурга. Например, проект «50 лет Уральского искусства», который делал Владимир Селезнев, и ты даже участвовала в нем. Можешь немного рассказать про себя, про свою связь с современным искусством Урала?

На худграфе все преподаватели были художниками и художницами. Если поставить в ряд всех уральских авторов, мои преподаватели будут в нем. Многие художники, известные по всему миру, учились здесь, но мало кто знает, что они из Тагила.

Когда я начинала, у меня, к сожалению, было очень мало информации, я не имела представления о современном искусстве вообще, а тяга к творчеству была будто животной. Это как с Уральскими мифами. Я начинала работать сама по себе, двигалась и понимала, что кто-то здесь уже был раньше. Невозможно предугадать, как бы это знание истории на меня повлияло и повлияло бы. Но было бы классно, если бы в институте побольше рассказывали о местных авторах. У меня есть подруга, Аня Киященко, она делает архив тагильского искусства, и благодаря ей я узнала очень много нового о тех практиках, которые были в Нижнем Тагиле и на Урале в целом.

Ощущаешь ли ты связь с уральскими художниками?

На меня сильно повлияла преподавательница по композиции Лариса Грачикова — тагильская художница. Не столько работами, сколько своей личностью. Для меня она была воплощением слова «художница» — свободная, интересно одетая, человек-эксперимент. На ее парах я чувствовала колоссальную свободу. На втором курсе у нас была тема «интерьеры», я интуитивно сделала коллаж, про который она сказала, что «это что-то новое», имея в виду «новое» в рамках моих работ. Меня это так сильно зарядило, что я начала экспериментировать: коллажи, керамика, скульптуры из различных материалов, текстильное искусство. Я пришла к этому только после того, как она это сказала.

Работы Ларисы Грачиковой. Предоставлено Алисой Горшениной

Ты позиционируешь себя как мультидисциплинарную художницу, можешь рассказать подробнее, почему для тебя важно работать с разными техниками?

На первом курсе я больше рисовала и работала с графикой. Изначально я ощущала себя иллюстраторкой, но потом вдруг что-то щелкнуло, и я поняла, что столько всего еще не пробовала. Это, наверное, самое интересное время, когда ты первый раз сталкиваешься с каким-то материалом, потому что этот опыт уже никогда не повторится — я уже впервые никогда не поработаю с глиной или текстилем. 

Это время экспериментов меня сильно зарядило. Мне до сих пор интересно использовать новые материалы. Я просто не могу остановиться на чем-то одном, не могу представить, что занимаюсь исключительно живописью или графикой. Когда организаторы выставок просят измерить текстильную скульптуру для составления плана экспозиции, я постоянно шучу о том, что все-таки надо было мне графикой заниматься. 

 Иногда техника сама подсказывает, иногда я подбираю ее под идею. Плюс ко всему, я до сих пор не попробовала всего, и меня это радует. Я хочу создать монументальную скульптуру, заняться танцами, петь. снять короткий метр, создать театральную постановку и быть в ней и режиссеркой, и художницей. Мне это все интересно, это расширяет мои возможности.

Расскажи про концептуальную составляющую работы с разными материалами. Чем обусловлен выбор той или иной техники?

Начну с фотографии. Я стала внедрять ее в свое искусство, когда начала активно шить костюмы и из их документации создавать фотоперформансы. Я пыталась зафиксировать не только свои работы, но и показать жизнь, которая происходит за кадром. Затем я начала включать фотографии в выставочные проекты, потому что мне хотелось, чтобы люди видели, как эта работа живет со мной. Термин «самоискусствления», который я часто использую по отношению к себе и своим работам, как раз хорошо демонстрируется за счет фотографии или видео.

Алиса Горшенина. Из серии «Коробка в форме сердца», 2023

Текстиль — мой любимый медиум. В 2015 году я попробовала шить, и мне это очень понравилось. Именно через текстиль я могу максимально точно передавать свои мысли. Когда мне в голову приходит какая-то идея, то она в первую очередь визуализируется именно в этой технике. Живопись и графика — это больше дополнительные направления. И, кстати, графику я люблю больше, потому что часто делаю наброски или зарисовываю свои же работы, которые были созданы в других медиумах. Я это называю постэскизы.

Слева: Алиса Горшенина с работами из текстиля. Предоставлено художницей
Справа: Алиса Горшенина. Время исчисляется слезами, 2023

Керамика — это мой эксперимент для выставки во VLADEY Space. Я очень давно не занималась ей. Для меня это был вызов — вспомнить, как вообще это делается, как работать с глазурью. 

Раньше я лепила на худграфе, потом, когда его закончила, не нашла мест, где могла бы работать с керамикой. Пару лет назад обнаружила, что у нас в городе появились хорошие гончарные мастерские, и воспользовалась этой возможностью. После экспериментов для «Коробки в форме сердца» решила, что буду продолжать заниматься керамикой. Это что-то новое для моего искусства, и мне очень интересно, как я смогу в этой технике выражать свои мысли.

Алиса Горшенина. Слез на три ведра и блюдце, 2023

А как ты себе сама объясняешь почему именно текстиль — твой основной медиум?

Тут история связана с тем, каким образом я начала шить. Во время обучения на худграфе я жила в общежитии. Вернувшись однажды в комнату, я увидела, что соседка оставила на моей кровати какие-то странные тряпочки, она выполняла домашнее задание — делала куклу-вязанку. В то время я занималась в основном графикой. У меня был бланковый персонаж — ни мужчина, ни женщина, просто белое лицо с красными щеками. Я рисовала его везде. Ткань, которую соседка оставила на моей кровати была тоже белая, и я сшила маленькую голову, маркером на ней нарисовала нос, щеки, брови и  получилась такая «иллюстрация в объеме». Помню тот вечер до сих пор: я сидела, смотрела на эту голову и пребывала в настоящем шоке. Я тогда подумала: «Это тоже искусство!». Мне казалось в тот момент, что текстиль никто никогда не называл искусством до этого момента, потому что я просто не знала, что есть Луиз Буржуа, которая уже многое сказала с помощью этого медиума.  

Первая текстильная работа Алисы Горшениной. Предоставлено художницей

На тот момент для моего маленького мира назвать текстиль искусством было чем-то невероятным. Учась на худграфе, я знала, что живопись, графика, керамика — это искусство. А тут просто тряпочка, из которой возникла какая-то голова стала искусством! После этого я начала шить. Вторую голову я сшила размером со свою, а следом появилась третья, еще большего формата, она до сих пор хранится у меня дома. Я очень хотела всем показать этот масштаб: носила объект на дискотеку, ставила у диджейского пульта, чтобы все видели — я шью! У меня тогда была амбиция — показать, что искусство — это не только классическая живопись. 

Осознание этого факта меня очень сильно изменило. Я поняла для себя, что искусство может быть каким угодно, у него нет границ — идею можно выразить в любом материале. И все, чему меня учили до этого — просто сломалось. Я почувствовала, что стены разрушены — я полностью свободна и могу делать все, что хочу. И меня к этому привел именно текстиль.

Многие художники работают с женскими образами. Часто это такое overview. Но сегодня появляется все больше авторов, которые идут от субъектности, от микроистории. Как ты подходишь к работе с женским образом?

В искусстве я рассказываю свою личную историю. Иногда я показываю глубоко личные вещи, но я делаю это по наитию — мне так комфортно. А так как у меня везде автопортреты, то и мое искусство неизбежно наполнено женскими образами. У меня есть только одна работа с мужским персонажем. В 2016 году я создала небольшую скульптуру, посвященную Дмитрию Пригову. Она потом участвовала на 1-й Триеннале современного искусства в музее «Гараж».

Алиса Горшенина. Путешествия Пригова, 2017. Источник: RAAN

В искусстве я рассказываю свою личную историю. Иногда я показываю глубоко личные вещи, но я делаю это по наитию — мне так комфортно. А так как у меня везде автопортреты, то и мое искусство неизбежно наполнено женскими образами. У меня есть только одна работа с мужским персонажем. В 2016 году я создала небольшую скульптуру, посвященную Дмитрию Пригову. Она потом участвовала на 1-й Триеннале современного искусства в музее «Гараж».

Раньше я была более абстрактной внутри своего искусства. Например, если взять маски, которые я шила, — я как будто перевоплощалась в кого-то. Сейчас же я начала замечать, что все мои работы делаю похожими на себя. Это не про эго, это про самопознание. Я пытаюсь сделать какие-либо переживания видимыми. От этого становиться легче их либо принимать, либо прорабатывать. Когда что-то видишь, с этим легче бороться. У меня есть работы, на которых изображено мое тело. Одна из них — «Витрувианская женщина», но этот женский образ — мой автопортрет. Работа сделана из капрона и после каждой выставки она обрастает новыми шероховатостями, потому что капрон — крайне тонкий материал. Такой символизм — после каждое столкновение с социумом отражается на человеке.

Алиса Горшенина. Внутри Алисы, 2023

Какой зрительский отклик ты обычно встречаешь, как выстраиваешь диалог со зрителем? 

Я вспоминаю сразу две работы — «Уставшая женщина» и уже упомянутую «Витрувианская женщина». В первой люди часто видят себя, не меня, в них отзывается как сам символ, так и формулировка названия. Это понятный и всем знакомый образ. «Витрувианская женщина» — это старое название работы, сейчас она называется «Я». Одна знакомая сказала, что заплакала, когда ее увидела. Я такой реакции не ожидала, чтобы кто-то испытывал настолько сильные эмоции. Раньше я меньше думала о том, что люди чувствуют, глядя на мои работы, а сейчас это стало важным. Для меня это стало открытием, что искусство может настолько сильно откликаться, и люди часто находят в нем свое отражение.

Слева: Алиса Горшенина. Витрувианская женщина, 2018. Предоставлено художницей
Справа: Алиса Горшенина. «Уставшая женщина, 2018. Предоставлено художницей

А как выстраивается диалог художник-зритель на выставке во VLADEY Space?

Когда я готовилась к выставке, то в какой-то момент думала, что сойду с дистанции и не смогу выйти к зрителям. Я очень боялась открытия, наверное, как никогда до этого. Но получилось все наоборот, я получила колоссальную отдачу, которую не ожидала получить. Мне много кто пишет, что не думали, что сейчас такое возможно. В плане эмоций, которые они смогли почувствовать в экспозиции. И на этой выставке я впервые задумалась, как искусство может влиять на людей, какую оно может иметь спасительную силу. 

Мне было важно подсветить те эмоции, которые я сейчас испытываю, сделать их видимыми, чтобы люди, у которых есть какая-то усталость, пришли и увидели, что у кого-то так же. И сейчас у меня ощущение, как будто получилось дотронуться до чужих сердец. Для меня это очень важно, и это невероятно поддерживает. Когда я готовила выставку, то не осознавала ее важность в таком формате — важность контекста, и того, что люди могут почувствовать.

Работы Алисы Горшениной в экспозиции выставки «Коробка в форме сердца», VLADEY Space

В твоем искусстве встречается образ деревни. Почему ты обращаешься именно к нему?

Деревня в моем искусстве возникла из-за личных историй и из-за моей любви к деревенскому жизненному укладу. Этот образ присутствует в моем искусстве, потому что я сама из уральской деревни Якшина. Это место для меня очень многое значит. Я прожила там не так уж и долго, но после переезда в город часто возвращалась. Эти воспоминания меня очень питают, несмотря на то, что мое деревенское детство не было светлым. Жизнь в деревне — это не прекрасное времяпрепровождение на природе среди красивых деревянных избушек. Я там видела много непонятных вещей. Тем не менее, я чувствую связь со своей деревней. Ни в одном месте на земле я не испытываю таких эмоций, как там. Она уже не такого вида, как была раньше, но я хожу по двум-трем улицам, из которых она состоит, и чувствую эмоции, которые не поддаются никакому описанию. Это не ностальгия и не грусть. Как будто меня что-то разрывает изнутри, но я не понимаю, что это.

Алиса Горшенина. Проект «Что есть и чего нет», 2022. Архив художницы

Если говорить в более глобальном смысле, то мне очень близка жизнь в деревне. Мне нравится находится рядом с природой, наверное, потому что я сформировалась в таком месте. Меня в целом волнует состояние российских деревень, потому что в какой-то момент показалось, что они вымирают и это было очень-очень грустно. Когда я приезжаю в свою деревню, то каждый раз вижу новый опустевший дом. 

Но, на самом деле есть и обратная сторона. В 2022 году я ездила по деревням Урала для одного своего проекта «Что есть и чего нет». Это была небольшая художественная экспедиция: я снимала заброшенные деревенские дома, из пустоты которых вырастают или выползают разные существа. Я ездила с мужем, и мы потратили очень много сил и времени для того, чтобы найти заброшенные дома. Меня это сильно впечатлило и наполнило оптимизмом: деревня оказывается живет — своими силами, но живет.

Что важно в современном искусстве в России сегодня?

Я не могу что-либо требовать от искусства, задавать какой-то тон. Единственное, что я могу сказать — современное искусство должно быть. Мы должны попытаться сохранить все, что осталось. Мне кажется еще, самое важное — быть людьми чувствующими, рефлексирующими, неравнодушными. Искусство может приобретать любые формы и через него можно показать все, что угодно и таким языком, который будет отзываться в зрителях. Я бы просто хотела, чтобы люди смогли сохранить себя в новых обстоятельствах, чтобы они могли не изменять себе.

Есть фраза «не время для искусства». Как ты к ней относишься?

Для искусства всегда есть время. Если бы не искусство, я бы вообще не справилась со всеми трудностями, которые были в моей жизни и которые есть в ней сейчас. Я не принимаю эту фразу. Она для меня непонятная и странная, потому что для искусства есть время в любой, даже самой ужасной и сложной ситуации.

Интервью: Катерина Подобуева

---

Алиса Горшенина «Коробка в форме сердца»

8 марта – 12 апреля
Ежедневно с 11:00 до 20:00

VLADEY Space