МАГИЯ ПЕЧАТИ. Интервью с основателем ПиранезиLAB Алексеем Веселовским
23 февраля 2023
Серые стены, прогоревшие балки, обугленная штукатурка и множество строительных материалов, которые теперь на долгое время останутся в пространстве перенесшей пожар лаборатории экспериментальной печати ПиранезиLAB. 25 февраля VLADEY проведет благотворительный аукцион. Все вырученные средства будут направлены ПиранезиLAB для закупки оборудования и возвращения проекта к жизни. Команда VLADEY посетила лабораторию и поговорила с ее создателем Алексеем Веселовским об утраченном архиве, пожаре и печатной графике.
ПиранезиLAB до и после пожара, 2022. Фото предоставлено ПиранезиLAB
Вся эта история началась, когда здесь еще не было ничего
Идея создания лаборатории зародилась у Алексея Веселовского еще в девяностых годах. «Мы сделали первую маленькую мастерскую при тогда существовавшей L Галереи и это было небольшое помещение, часть подвала», — вспоминает основатель ПиранезиLAB. После закрытия мастерской Веселовский стал заниматься печатью, издательской и типографской деятельностью.
Алексей Веселовский: Было издательство Folio Books. Делали книги, плакаты, мало занимались графикой. Это было на грани дизайна и искусства. В частности мы очень много работали с Юрой Гордоном, например, делали его известные карты.
Через несколько лет Веселовский принял решение вернуться к искусству. Вдохновившись опытом работы в американских мастерских Нью-Йорка и обучением в Tamarind Institute в Альбукерке, он открыл свою собственную лабораторию ПиранезиLAB, которая с 2016 года располагается на территории ЦТИ Фабрика.
Алексей Веселовский: Пространство трехъярусное, очень неудобное для каких-то других задач — ни офис, ни производство не разместить, а вот для целей мастерской оно стало типовым. Из этого появилось название ПиранезиLAB: стены, даже ярусы и все остальное, — сразу всплывают в памяти гравюры Джованни Баттисты Пиранези. Мы занимаемся не только печатью, воспроизводством и тиражированием, но и именно лабораторной деятельностью. Это лаборатория в том смысле, что здесь нарабатывается новый опыт, в первую очередь для художников.
Арка с орнаментом в виде раковины. Джованни Батиста Пиранези, 1761. Частная коллекция
Добровинского«Моя семья», 2015.
Предоставлено ПиранезиLAB
Вся эта история началась, когда здесь еще не было ничего. Как только мы въехали и получили ключи от этой мастерской, сразу сделали здесь выставку Евгения Добровинского «Моя семья». Работы представляли собой большие портреты членов его семьи из еврейских местечек на шелковых полотнах. Это было поразительно. Помещение изначально работало как выставочный зал, с него все началось. Сейчас здесь все захламлено из-за последствий пожара, а вообще мы постоянно показываем и показывали выставки. Были и международные проекты, и выставки ушедших художников, и проекты с ныне живущими. Например, мы открывали выставку Дмитрия Спиридоновича Бисти, это художник уже ушедший, ученик Фаворского. Так же делали выставку моих дипломников и дипломниц, которые только закончили бакалавриат.
Это ведь архив, черт возьми!
В ходе пожара была уничтожена большая часть архива тиражей, печатное оборудование и часть личной коллекции Алексея Веселовского. Очаг возгорания возник в архивном помещении, выгорели стены и перекрытия между первым и третьим этажами. Сразу после того, как удалось потушить пожар товарищи, ученики и единомышленники ПиранезиLAB занимались спасением уцелевших работ и приводили мастерскую в рабочее состояние. Были полностью заменены полы, очищены от гари и оштукатурены стены, восстановлена лестница. Из-за пожара лаборатория лишилась редкого оборудования, которое основатель, в свое время привозил из-за рубежа или вовсе делал на заказ.
Алексей Веселовский: Станки, которые стояли внизу, спаслись, а все, что касается фотопроцессов, альтернативного фото, шелкографии и фотофорта — погибло и без этого тяжело. Пожарные не могли войти в помещение толком, так как все произошло ночью. Обливали по окнам водой. Сейчас это выглядит не так страшно. Но месяца два все было в кошмаре и ужасе. Я относительно спокойно пережил утраты работ, у авторов которых есть копия. Но в архиве была и часть произведений художников, которых уже нет. Это невосполнимая утрата, о них остается только вспоминать. Но это, слава богу, не самая большая часть. Больше всего пострадали мои работы и основной архив.
VLADEY: А что было в основном архиве?
Алексей Веселовский: Ровно 7 лет назад мы открылись и сразу ориентировались на работу с художниками — на коллаборативную печать. Весь архив, который у нас сохранился, собственно, включает работы этих авторов.
ПиранезиLAB, 2022. Архив лаборатории
Также это наша программа, и заказы от других издательских институций. Например, мы очень много работали с пионерами издательского процесса в печатном тиражном искусстве, с людьми, возрождавшими его. В последние пару-тройку лет потянулось и много институций, с которыми мы начали тесно сотрудничать. Параллельно работаем и с издательскими проектами. Их я делал с художниками, которых знаю и люблю. В первую очередь, это авторы старшего поколения: Игорь Макаревич, Никита Алексеев, Маша Константинова. Компания мне близка еще с 1990-х годов. Их работы составляли основу архива. Другая половина — новые художники, которые только начали работать. Для тиражного искусства характерно то, что работа существует не в единичном экземпляре. При этом уникальным произведением является каждый оттиск — по разному ложится краска, пластина может видоизменяться от внешних условий и это тоже добавляет уникальности. В то же время, произведением является и весь тираж.
Слева: Лот 41. Игорь Макаревич. Из серии «Homo Lignum», 2018
Справа: Лот 40. Игорь Макаревич. Из серии «Homo Lignum», 2018
Мы сохранили, все, что можно было спасти. Первую неделю или две занимались тем, что перебирали оттиски. Задача была собрать обгоревшие фрагменты работ, высушить, разобрать, чтобы плесень не пошла. Потом сложить обратно, каким-то образом немножко законсервировать. Идея была — спасти максимально из того, что осталось. Поскольку архив — несколько тысяч листов, то приходилось брать отдельно каждый листик, встряхивать, очищать от гари, просматривать. Это — огромная работа, которую мы делали не в самых уютных условиях.
На торгах VLADEY будут представлены работы, которые во время пожара находились в мастерской. Среди них — произведения Айдан Салаховой и Ольги Татаринцевой. На них можно будет заметить отпечатки огня, за счет которых произведения обрели не только новую форму, но стали своеобразными артефактами, обретшими дополнительный контекст.
Слева: Лот 12. Айдан Салахова. Из серии «Секретный орнамент», 2022–2023
Справа: Лот 13. Айдан Салахова. Из серии «Секретный орнамент», 2022–2023
Алексей Веселовский: Где-то эти штуки обгорели так, что они не могли бы принять такую форму, даже если бы их обжигали специально. У любой стихии есть своя эстетика. Здесь это эстетика огня. Она немного пугающая, особенно в контексте сегодняшнем. Часть этих работ приобрела еще и какую-то эстетическую ценность, можно считать, что это продолжение линии творческой коллаборации и создание нового экспериментального продукта. Но все же, упаси Боже, чтобы такое повторялось.
На аукционе будет представлена и работа Марии Константиновой «Карты Таро». Когда произошел пожар, художница позвонила Веселовскому со словами: «Леш, у меня осталось, давай я тебе отдам». О проведении аукциона тогда еще не было известно.
Лот 43. Мария Константинова. Карты Таро, 2004
В архив лаборатории также входили работы художников, активно работавших в 1970–1990-е годы: Дмитрия Пригова, Никиты Алексеева, Ивана Чуйкова и Константина Звездочётова.
«Алексей, ну что вы, оставьте, это же дыхание жизни!»
«Вокруг Пиранези сложилось коммьюнити из людей, которые работают и доверяют, без этого ничего бы не было» — рассказывает Веселовский. Действительно, еще с институтских времен и эпохи сквота в Трехпрудном переулке создатель лаборатории сохранил дружеские отношения с Владимиром Дубосарским, Андреем Логвиным и Гоги Тотибадзе. С ними Веселовский сотрудничает на протяжении многих лет, в том числе, создает совместные проекты.
Лот 19. Владимир Дубосарский. Из серии «Наш газ», 2023
Все произведения печатаются через пробу. Сначала она согласовывается с художником, а позже уже происходит процесс тиражирования. По мнению Веселовского, печать как технический процесс таит в себе много неожиданностей. Порой в зависимости от густоты и цветового оттенка краски могут получаться неожиданно новые образы, которые превращаются в своеобразные артефакты.
Никон Филиппов и Елена Елагина в ПиранезиLAB. Источник: архив ПиранезиLAB
Алексей Веселовский: Я помню, мы когда-то, когда работали с Сергеем Бархиным получались какие-то погрешности: то ли несовмещение, то ли какой-то лишний рисунок изображения. Мы бьемся, пытаемся это все дело починить, чтобы это было как на эскизе. Тут приходит Бархин и говорит: «Алексей, ну что вы, оставьте, это же дыхание жизни!». Действительно, когда в этой печати появляется какой-то артефакт, то для кого-то он становится дыханием жизни, а для кого-то техническим браком. Например, мы еще с Ирой Кориной печатали. Полноцветное изображение не совмещалось, цвета немного разлетались и по краю проходила такая цветная сеточка. И она говорит: «А это можно оставить? Можно сделать специально?».
Лот 3. Ирина Корина. Диван Кандинский, 2021
Лаборатория работает в кастомном режиме, подстраиваясь под каждого художника, подбирая материалы и технологию печати в индивидуальном порядке. Именно этим по мнению Веселовского, ПиранезиLAB и отличается от типографии.
Алексей Веселовский: Есть такое понятие, когда художник приходит и работает совместно с мастером-печатником, который выступает как технический специалист. Именно он может рассказать, как использовать медиум. Главная задача — не тиражирование, а раскрытие новых медийных возможностей, именно технологий печати для творческого замысла художника. Это особенное требование к печатникам. Ведь типография — это индустриальная печать, которая делается по определенным стандартам. А у нас они постоянно нарушаются. Происходит творческая интерпретация этих стандартов печати для задачи художников.
Мы не даем деньги, мы даем художникам возможность работать
Первые годы после открытия ПиранезиLAB занимались образовательной деятельностью. Было проведено порядка 100 мастер-классов, цель которых — рассказать людям о печатной графике как о новом медиуме, научить их различать разные виды и техники. У лаборатории есть даже отдельный грант фабричных мастерских — внутренняя программа, основанная на привлечении художников для последующей реализации их проектов. Одним из таких проектов стала персональная выставка Владимира Селезнева, которая сейчас переехала из мастерской в Ельцин Центр в Екатеринбурге.
Семинар по высокой печати в ПиранезиLAB. Источник: фотоархив Пиранези LAB
Алексей Веселовский: Мы не даем деньги, мы даем возможность работать: материалы, экспертизу, пространство, где человек может реализовать свои идеи. Художник — существо не самое позитивное, это нерв. То, что здесь этот нерв тонко вибрирует и поет является самым главным. Художники приходят сюда и чувствуют себя комфортно. Художник человек не может работать где попало. Это связано с понятием среды, точки входа в медиум, когда ты проходишь субмедиальное пространство и погружаешься в творческий процесс. Для кого-то это происходит здесь. Вот это и есть самое важное, а все остальное — технологические возможности, пространство, но самое главное — человеческие взаимоотношения и доверие, причем на всех уровнях. Начиная от микропространства фабрики, где есть свой социум, издательство через двор, мастерская Валерия Чтака, и заканчивая теми людьми, которые здесь начинают что-то деталь. Надстройка над этим — это опен-коллы.
Лот 23. Валерий Чтак. Ответ – нет, 2023
Ежегодно в пространстве ПиранезиLAB проходят опен-коллы. С художниками, прошедшими конкурс, лаборатория работает на протяжении всего года. В 2023 резидентами лаборатории стали Павла Маркова и Оля Гражданкина.
Процесс создания отпечатка приобретает философское значение
ПиранезиLAB создавалась как экспериментальная площадка, основная задача которой — исследование разнообразных техник печати и их популяризация в сфере российского современного искусства. Сам Веселовский развивает художественное направление, известное как printmaking — когда художники используют печать в качестве творческого и концептуального инструмента.
Алексей Веселовский: В печати есть понятие магии оттиска. Искусство вообще изначально было магической практикой. Если мы обратимся к искусству древнему, прото-искусству может, то это практически всегда было про ритуал.
Если вспомнить отпечатки ладошек в индонезийских пещерах 20–40 тысяч лет назад, то это, по сути дела, причем, печать высокая печать. В этом много какого-то трацидентного, то что не до конца доступно и понятно. Я привожу студентам свой любимый пример: представь себе, вот ты идешь по песчаному берегу моря и оставляешь за собой следы, пяточки голые, а эти следы в какой-то момент исчезают, а ты идешь и чувствуешь, что вот есть ты, а за тобой есть твой след. Это же очень странно, да? Это такая магическая история. Вроде ты здесь, а часть тебя еще остается там. Печать — примерно то же самое. Не случайно это все было таким черным ремеслом в средние века. Черные буквы, черная печать, черное ремесло — всегда считалось потусторонним. Это притягивает.
Отпечатки рук в одной из индонезийских пещер, ок. 40 000 лет до н.э. Источник: The New York Times
Купить взгляд на мир
Алексей Веселовский: В коллекционировании есть что-то от психологии и философии. Но смысл такой, что ты покупаешь некий взгляд на мир и надо искать те работы, это не обязательно графика, надо искать то, что каким-то образом тебе интересно как взгляд на мир. То есть ты едешь в другую страну за новыми впечатлениями, это тот же процесс. А здесь ты кусочек этого взгляда берешь себе и вешаешь над диваном и каждый раз ты смотришь на эту работу, как в окно в другую реальность. Она может быть очень похожа на ту, которая есть, она может быть похожа на ту, что у тебя в голове — на фантазию, она может быть не похожа вообще ни на что. Собственно, приобретение искусства в этом и заключается. Ты начинаешь смотреть на мир через другую оптику или, наоборот, оттачиваешь свою таким образом, что, например, у тебя было -5, а стало -3.
VLADEY: Как сейчас обстоят дела с коллекционированием графики? В одном из интервью вы говорили о том, что сейчас поднимается новая волна интереса к этой технике.
Алексей Веселовский: Я бы сказал, что вся печатная графика, не только у нас в стране, несколько десятилетий назад пережила глубокий кризис, связанный с появлением цифровых инструментов, которые поменяли принцип формирования интереса к печатной графики. Если до последней четверти ХХ века печатная графика воспринималась как инструмент качественного репродуцирования и тиражирования, то сегодня это стало сферой пластического эксперимента и определенного художественного языка.
К началу 2000-х постепенно начало складываться новое восприятие графики, когда в ней начали видеть именно медиум — инструмент и оптику художника. Все печатные студии начали работать уже в этом направлении. Появилась тенденция к тому, что тиражи стали уменьшаться и появлялось большая вариативность тиражей. Количество авторских пруфов увеличивалось, внутри тиража появлялись раскрашенные оттиски с авторской доработкой. Художники, даже те, кто не работал раньше с печатью, начинают обращаться к этим технологиям уже не только для того, чтобы сделать тираж, но и как к инструменту, как к новым возможностям и оптике. Я это замечаю практически по всем, с кем мы взаимодействуем и сотрудничаем. Например, у Никиты Алексеева в его «Азбуке» (прим. работа Your first book from «Apricot» to «Zucchini» and back again) обращение к печати — это часть концептуального высказывания.
Торги VLADEY ПОМОЖЕМ ПИРАНЕЗИLAB состоятся уже в эту субботу. В каталоге представлены работы как звезд российского искусства — Павла Пепперштейна, Игоря Макаревича, Бориса Орлова, так и молодых звезд. Все средства с продажи произведений будут переданы лаборатории и потрачены на восстановление ПиранезиLAB.
Интервью: Катерина Подобуева
Текст: София Барышева, Катерина Подобуева
VLADEY ПОМОЖЕМ ПИРАНЕЗИLAB
25 февраля в 15:00