NAMEGALLERY. Интервью с Оксаной Корнеевой и Наталией Ершовой

NAMEGALLERY

Основана: Санкт-Петербург, 2011

Создатели: Оксана Корнеева, Любовь Корнеева, Наталия Ершова

Основательница Оксана Корнеева и арт-директор галереи Наталия Ершова рассказывают о выборе стратегии, вере в молодых художников, дружеском общении с коллекционерами и желании открыть новое большое пространство.

— Как начиналась NAMEGALLERY?

Оксана Корнеева: Обсуждая стратегию развития и тактическую линию перед открытием нашей галереи в 2011 году, мы решили показывать тех, кто повлиял на формирование художественной среды города.

Наталия Ершова: В первую очередь это плеяда значимых петербургских художников разных направлений. Инал Савченков и Олег Маслов — яркие представители андеграундной культуры 1980–1990-х годов; Марк Петров входил в арефьевский круг; Соломон Россин — прекрасный трагический художник, наследующий русскую культуру XIX века; Владимир Шинкарёв — пожалуй, единственный честный биографист Санкт-Петербурга. Также нам было интересно открывать новые имена и поддерживать молодых художников, такими стали большие проекты Маши Ша, Аси Маракулиной, Анны Андржиевской.

— Как вы сейчас оцениваете свой опыт галериста?

Оксана Корнеева: Это что, как в Instagram — 10 лет разницы? Естественно, общаясь с окружающими, спустя какое-то время набираешься опыта. Стараешься что-то взять у людей и что-то дать им, и это касается любого бизнеса, а не только галерейного. В нашем деле я регулирую финансовые вопросы, связанные с деятельностью галереи — нашего общего детища, а Наталия берет на себя задачу найти тех, кто будет дружить с этим чудо-ребенком и подходить ему лучше всего.

Наталия Ершова: Мы делаем это вместе и все обсуждаем. Все вопросы решаются коллегиально.

Оксана Корнеева: Все равно рациональная составляющая — это я, а иррациональная — Наталия (смеется).

— Был момент, когда хотелось все бросить? В ситуации, когда материал сопротивляется, вы проявляли настойчивость?

Оксана Корнеева: Желания бросить дело в принципе не было, но иногда оно возникает при сложной подготовке к выставке. Общаешься с художником, куратором, искусствоведами и понимаешь, что выставка «не идет», все получается тяжело, и тогда такие моменты бывают. До сих пор не понимаю, с чем это связано, но надо перешагнуть на следующую ступень, что-то происходит, и все пошло-поехало!

— С какими художниками вам интереснее общаться?

Оксана Корнеева: От возраста художника не зависит его интеллектуальный потенциал, со всеми интересно общаться, это как бусинки, из которых потом получается красивое ожерелье.

— Как бы вы определили изменения выставки в процессе работы?

Наталия Ершова: Это сотрудничество. Мы можем повлиять на конечный результат экспозиции, если нас что-то не устраивает, но мы всегда договариваемся с художником. Нам необходимо, чтобы все хорошо смотрелось и было правильно. Например, особенность Владимира Шинкарева и многих художников его поколения — желание показать на выставке все, что есть. Такие художники не смотрят на саму экспозицию, когда говорят: «Вот эта работа мне нравится, без нее никак нельзя, и она обязательно должна висеть именно вот здесь». Выставку Соломона Россина мы делали одновременно с ретроспективой художника в Русском музее: открытие у нас было через три часа после вернисажа в Мраморном дворце. Нам повезло, что музей взял на себя всю сложность общения с художником, который делал сам каталог и экспозицию, разместив массу работ, так что музей не смог от этого дистанцироваться. Наверное, на выставку в галерее у него сил уже не хватило, поэтому мы были в более выгодном положении и сами формировали экспозицию, хотя художник выступал за шпалерную развеску. Посмею сказать, что при всей разнице масштабов наша экспозиция выгодно отличалась от музейной — у нас было много его очень хорошей графики, а живопись была представлена как драгоценность. Поэтому выставка имела успех не только коммерческий, но и медийный, вернув легендарное и отчасти забытое имя. Работать с ним, конечно, было достаточно сложно: такой артист по своей природе, он хотел постоянно производить впечатление.

Мы ждали новое поколение художников, которое будет отличаться от всего, старались наблюдать за ними и вычленять то интересное и перспективное, с чем галерея может работать. Три года назад среди выпускников «Про Арте» нами был отмечен ряд молодых художников, среди которых выделялся Леонид Цхэ, выпускник и преподаватель Академии художеств, участник объединения «Север-7». С высоты 2019 года уже можно сказать, что мы, как галерея, выбрали правильную стратегию представления этого художника арт-рынку, а его творчество завоевало сердца участников арт-сообщества и коллекционеров.

Группировка «Север-7» в то время была известна только узкому кругу их почитателей, но мы посчитали интересным показать в нашем пространстве их групповой проект. После этого мы сделали ряд персональных выставок этого круга. Художники «Севера-7», имеющие профессиональное образование, владеющие традиционными техниками, продолжающие линию петербургского искусства, пластический язык которых вписывается и в западноевропейский контекст, — одни из самых перспективных авторов на художественной сцене последних пяти лет в Санкт-Петербурге, и не только.

Оксана Корнеева: Еще была выставка Валерия Гриковского «Страсти по Линнею» — показанное на ней отличалось от всех других художников, в работах было много рукоделия. Это были объекты, но в то же время графика. И с коммерческой точки зрения выставка была успешной, мы продали больше половины. На Art Paris в 2014 и 2015 годах они тоже очень хорошо продавались.

— Что вы узнали на арт-ярмарках?

Оксана Корнеева: Наш опыт — это Cosmoscow и Art Paris. Видимо, лучшая ярмарка — это та, в которой еще будешь участвовать (смеется).

Наталия Ершова: Наверное, общая проблема — выход на зарубежную ярмарку, где тебя особо никто не знает. Им может быть интересно, но пока тебя не узнают, в первый раз смотрят как на экзотических пришельцев. В Париже мы продавали графику, но все ограничивалось тем, кто подойдет или кого подведут к твоему стенду организаторы ярмарки, а хотелось устроенных встреч с коллекционерами, больше информации.

— Кто нынешний коллекционер, какой тип преобладает: «финансист» или «романтик»?

Наталия Ершова: Я бы сказала, что это прагматичный романтик. Или романтичный прагматик. Ведь почему люди покупают современное искусство? Мы всегда говорим, что это эмоции.

Оксана Корнеева: Это для себя.

Наталия Ершова: Мы беседуем со многими коллекционерами, и они — люди 40–50 лет, которые многое попробовали, везде поездили и что-то приобрели, — признаются: когда все уже было, коллекционирование искусства дает постоянный разнообразный эмоциональный фон.

Оксана Корнеева: Как допинг. Если ты один раз в это ввязался, то будешь продолжать. Хочется и хочется.   

Наталия Ершова: Вместе с тем нынешние коллекционеры, конечно, знают творческий путь художника, где он выставляется, насколько востребован. С ними очень интересно беседовать, и это всегда длительный контакт, а не просто покупка произведения искусства. У нас было всего несколько случаев, когда люди приходили, что-то просто покупали и уходили. Обычно происходит некий обмен — встречи, чаепития. Человеку нужно ощутить сопричастность, он хочет разделить художественное впечатление, ему приятно окунуться в эту среду. Поэтому встреча может длиться и час, и два, и становится долгим общением. Целый мир другого человека — это очень интересно.

Оксана Корнеева: Раньше коллекционеры полагались на мнение галериста, сейчас принимают решение самостоятельно или со своим дизайнером интерьера. Если человек в чем-то сомневается, то мы, конечно, дадим ему работу и время пожить с этим искусством.

Наталия Ершова: Есть коллекционеры, которые очень эрудированы. Практически все они — космополиты: ездят по международным ярмаркам, посещают все значимые выставки и в курсе событий. Поэтому, можно сказать, мы говорим с ними на одном языке. Мы дискутируем, спорим. Таких коллекционеров пока что не очень много, но мы с радостью наблюдаем, как они появляются.

— На этом фоне Санкт-Петербург до сих пор остается столицей традиционного умения и живописных ценностей…

Оксана Корнеева: Покупая на ярмарке объект или инсталляцию, ты должен знать, где и как ты будешь его хранить. Хорошо, когда есть возможность разместить для экспонирования в музее, но сложно представить их в петербургской личной коллекции. Но я бы не сказала, что с ярмарки легче уходит живопись камерного формата. Как раз хорошие масштабные полотна сейчас более востребованы — на стене висит не что-то размером с почтовую марку, а большая и достойная вещь.

— На последней ярмарке у вас был продан весь стенд целиком… Что вы испытали?

Оксана Корнеева: Есть ощущение гордости за галерею и за художника. Но галерист — это профессия, в которой ум должен оставаться холодным. От эйфории чутье в общении может убежать.

— Теперь о мечтах. Чего бы вам хотелось и для галереи, и для петербургской культуры?

Оксана Корнеева: Нам не хватает большого зала!

Наталия Ершова: Я считаю, что городу не хватает достойного фонда и резиденции для художников. Галереям было бы легче и интереснее сотрудничать с художниками, если бы в Санкт-Петербурге существовала структура фонда — достойное место для творчества, где можно было бы отсматривать работы молодых художников. Если поставить это на правильные рельсы — постоянное финансирование, экспертный совет, — то жизнь была бы намного насыщеннее.

Оксана Корнеева: У нас возникали художники с масштабными проектами. Поэтому было бы идеально, имея это пространство, которое стало для нас родным, получить площадку, где можно показывать что-то эффектное и большое. Это должно быть чистое большое белое пространство — искусство должно показываться в обустроенном месте.

О художниках, представленных на аукционе

Оксана Корнеева: Бывает две разные ситуации, по которым галерея отбирает художников для сотрудничества: рациональное и интуитивное начало. Олег Маслов — знаковая фигура петербургского арт-сообщества. Его живопись прошла несколько стадий: от неоэкспрессионизма до неоакадемизма. Он один из основателей группы «Новые дикие», участник многих ключевых выставок конца 1980-х — начала 1990-х годов. Один из профессоров Новой Академии. Искусство Олега Маслова — это выверенное, четкое мастерство. А сам неоакадемизм — явление в высшей степени петербургское.

Если же говорить о Петре Дьякове, то причина того, что он оказался среди наших художников — в первую очередь, эмоциональная. Действительно, если смотреть на его скульптуры — океан эмоций, мыслей, воспоминаний просто зашкаливает. В этот момент ты ощущаешь и свои собственные переживания, и одновременно то, что чувствовал и хотел передать художник. Творчество Петра — это возвращение к первоистокам и архаике.

Наталия Ершова: В 2002 году я организовывала выставку Елены Фигуриной в галерее «На Обводном». Соприкоснувшись со своеобразным миром её работ, я испытала сильное потрясение. Мир этот завораживал, притягивал, вызывал острое, щемящее чувство нежности и родства со всеми нами, такими же трогательными и неловкими, как и герои её картин.

Интервью с галеристами-участниками к аукциону ГЕРОИ НАШЕГО ВРЕМЕНИ