Галерея Х.Л.А.М. Интервью с Алексеем Горбуновым

Галерея Х.Л.А.М.

Основана: Воронеж, 2008

Создатель: Алексей Горбунов

Основатель Алексей Горбунов — о путях приобщения к современному искусству, особенностях работы с публикой и счастливых художниках.

Как личные пристрастия привели к современному искусству

Я окончил Харьковский авиационный институт. По моим наблюдениям, самая открытая к современному искусству аудитория в России — это технари. На втором месте гуманитарии, для них уже существуют разные клише. Ну и самыми последними в этом ряду стоят люди с художественным образованием, у них масса предубеждений и запретов. Это связано с тем, что художественное образование у нас остается консервативным.

Интерес к современному искусству возник у меня давно, в начале 1970-х годов. Большая роль в этом принадлежит потоку советских изданий, где критиковалось современное искусство. В некоторых из этих книг критика была сдержанной, а информация обширной. Там приводились цитаты из произведений современной литературы, давались описания последних спектаклей Нью-Йорка и Лондона, публиковались репродукции работ новейших художников, и это вызывало у меня огромный интерес и симпатию. Именно советская критическая литература могла изменить жизнь советских школьников и студентов в лучшую сторону.

Официальное искусство вызывало скуку, а новейшее искусство — любовь. Интерес к такому искусству может вспыхнуть в самых разных местах благодаря пристрастиям, обстоятельствам жизни, окружению. В начале 1970-х в Харькове, кроме книг, знакомства с философскими течениями, было общение с художниками, фотографами. Чуть позже в Воронеже я дружил с Борисом Юханановым: много общался, читал его первый роман, стихи. В 1979 году Борис уехал из Воронежа и после ГИТИСа окунулся в московский андеграунд. Способом своей жизни, образом своего мышления Юхананов был зримым доказательством того, что существование поэта в широком смысле возможно.

С 1985 года в стране появилась возможность отойти от государства. C 1990 года я занимался в киноклубах популяризацией альтернативного кино. В 2003-м купил помещение и решил открыть галерею современного искусства. Долго шла реконструкция. В 2005 году одной из сотрудниц нашего киноклуба была Маша Чехонадских (она в последние четыре года занимается научной работой в Лондоне), и она мне рассказала о своих друзьях — молодых университетских интеллектуалах в Воронеже, которые двинулись в сторону нового искусства... Это была группа «ПИ» («Пограничные исследования»), туда входили Илья Долгов, Арсений Жиляев, Маша Чехонадских, потом к ним примкнул Иван Горшков. Я посещал их квартирники, и все это воодушевляло. Иван Горшков привел меня в мастерскую отца, про которого я ничего не знал. Искусство Сергея Горшкова меня покорило. Вообще-то с самого начала работы галереи я хотел представлять именно новейшее искусство. Но поскольку мы начали организовывать выставки с Сергеем Горшковым, то в первые годы выставлялось немало неопримитивистов и представителей наивного искусства. У Сергея Горшкова были свои друзья — и мы привозили в Воронеж Александра Флоренского, Андрея Карпова, замечательную Ирину Затуловскую. Но я сразу старался чередовать, находить молодых, и уже в первый год провел выставки Александра Верёвкина, Михаила Лёзина, первую персональную выставку Арсения Жиляева, Николая Алексеева, Ивана Горшкова, Михаила Лылова. Сегодня в галерее Х.Л.А.М. идет 113-я по счету выставка, и я по-прежнему акцент делаю на искусстве самых молодых и по возможности радикальных художников.

Бизнес и не только

С самого открытия Х.Л.А.М. 5 января 2008 года я отдавал себе отчет, что это не вполне себе бизнес. Мне кажется, важно в нашем деле — не возлагать надежд на доход. С одной стороны, это, конечно, неправильно с точки зрения бизнеса. С другой стороны, это избавляет от разочарования.

Эти взгляды я сохранил и по сей день. Да, в стране практически нет арт-рынка, в Воронеже я двенадцатый год наталкиваюсь на стену равнодушия, предубеждения к современному искусству, но все это не значит, что я перестану этим заниматься. То есть получается, что большой сегмент моей деятельности — просветительский. При этом нужно заметить, что не прошло и девяти лет, как в Воронеже появился коллекционер, крупный предприниматель, который стал собирать коллекцию, планирует строить и открывать в Воронеже большой музей современного искусства. Трудно не признать, что его действия связаны с активной деятельностью единственной в Воронеже галереи современного искусства. Вообще 11 лет назад при открытии Х.Л.А.М.а, отвечая себе на вопрос: «А для кого это искусство?» — я мог сказать: для странных предпринимателей. Но стало ясно, что по представлениям российских предпринимателей странность мешает бизнесу. Мне же кажется, что только в России современное искусство можно воспринимать как странность, а в мире contemporary art давным-давно сопутствует и способствует бизнесу. Мотива приобретения современного искусства всего несколько: инвестиция, статус и сердце. Есть еще редчайший мотив — это дружба с самим художником (если этот художник — уникальная и богатая личность). В этом случае человек, который помогает искусству, меценат, не получает ничего. Точнее, он получает саму жизнь. Жизнь нового качества.

Мне кажется, что одной из лучших реакций на искусство является улыбка. И критическое искусство, и абсурдистское, и любое другое доставляет радость и воодушевление.

Воронежское гнездо

В 2010 году возник термин «воронежская волна», принадлежит он одному московскому искусствоведу. Смысл термина состоит не только в определенном множестве актуальных художников Воронежа, которые «вдруг» стали номинироваться на престижные премии в области современного искусства и широко выставляться в Москве, а и в том, что эти художники продолжают жить и работать в своем городе. Многие из них остались, потому что до столицы всего пятьсот километров, шесть часов езды, а жить дешевле. Воронежские художники так же, как и столичные, выставляются на разных известных площадках в России, а также за рубежом. Обнаружилось, что само по себе их присутствие в Москве совсем необязательно.

Таких оставшихся в Воронеже художников у нас несколько. Например, Кирилл Савельев, который уже трижды выставлялся на Cosmoscow. Он делает фотографии, которые каким-то волшебным образом воздействуют и на новичков, и на искушенных людей. Есть у нас и Кирилл Гаршин, его я стал выставлять с 2011 года. В 2013 году Кирилл съездил в резиденцию в Лейпциг, после чего в его живописи произошли определенные изменения, сегодня он — звезда. Иван Горшков продолжает «вариться» в Воронеже. Он все время ищет, движется вперед. Иван стал привлекать в свои проекты других художников, фотографов, танцоров, применять в своем искусстве элементы цирка, театра. Мне очень нравится его искусство, тот дискомфорт, который он создает для зрителя, ставя его в замешательство. Художник заставляет зрителя работать головой, демонстрирует в своих частично фигуративных образах одновременно как бы и могущество, и жалкость человека, или неявность добра и зла.

Кто и как живет с современным искусством

В последнее время меня больше интересуют не столько художники, сколько люди, которые по какой-то причине хотят жить в окружении современного искусства. Кажется, это еще более редкие существа в России, нежели художники. Художники ведь чаще всего любят себе подобных или же только себя, а коллекционер может любить абсолютно разное искусство.

Вообще интересно, все время возвращаешься к вопросу: почему современное искусство остается в России изгоем? Почему приходится работать в атмосфере подозрений? Подозрений в сговоре, в том, что посетителя выставки обманывают или в том, что у художника «что-то с головой». Конечно, как уже сказал, причина в консервативности художественного образования, равнодушии государства, слабой насмотренности, прерванной в начале 1930-х традиции (традиции развивать искусство), интеллектуальной лени. Все так. А вот сильнейшая эстетическая инерция, откуда она? Почему есть вопрос, где отпадают имущественные, философские, политические, религиозные, разногласия, вопрос, в котором практически все люди вдруг проявляют неслыханную солидарность и где единым фронтом шествуют депутаты, фрезеровщики, девелоперы, педагоги, вожди, домохозяйки и так далее? Это вопрос эстетики, в этом вопросе «всем» нужно приблизительно одно и то же. И я думаю, что это обстоятельство нужно воспринимать как данность. Наверное, сама по себе косность более жизнеспособна. И в этом наблюдении нет ничего обидного. Просто ни той, ни другой стороне не следует требовать, чтобы другой человек изменился и стал тобой. Мне кажется, чтобы получить удовольствие от искусства, полезна самоирония и отсутствие серьезного отношения к себе.

А вот как человек может обратиться к современному искусству? На мой взгляд, где-то и когда-то в школе или в институте с этим молодым человеком, девушкой может что-то «случиться». Это или неожиданно перевернувшая душу книга, или какой-то «чужой», взгляды которого попали точно в цель. В общем, эта «щербинка», особенность или сразу станет работать, или может всплыть лет через 10–20 лет, и человек становится или художником, или коллекционером нового искусства. В этом смысле у меня, наверное, устаревшее представление о художнике в широком смысле. Слову «идиот» я всегда придавал его первоначальное значение, ἰδιώτης с древнегреческого: «живу, пребываю отдельно», «независимый, непохожий на других», и поэтому «идиотизм» в искусстве для меня всегда было высочайшей похвалой. И редкостью. Да, современный молодой художник чурается этого эпитета, произошел слишком большой отрыв от первоначального смыслового истока. Но суть дела это не меняет.

Вот Симона Мраза как-то спросили: «Как вы можете жить среди современного искусства?!» Он ответил: «Смешно, такой вопрос предполагает, что как будто это является пыткой. Для меня жить с новым искусством — просто привычка». Действительно, для одних пыткой могут являться ассамбляж Горшкова, для других — идиллические пейзажи.

Как пропагандировать современное искусство

Принять современное искусство помогает чтение со школьных лет и далее хорошей литературы и вообще интеллект. Но одного интеллекта недостаточно, уверен, что нужна любовь, потребность в «другом». Можно прочесть сорок монографий, прослушать сорок лекций и посмотреть сто выставок, но, если в человеке дремлет раздражение «нетрадиционным» искусством, всего этого может оказаться недостаточно, побороть предубеждение монографии не помогут. Я считаю, что в нашем деле нужно быть, а стать труднее.

Надо пытаться, конечно, пропагандировать искусство. Мы читали лекции бесплатно в воронежском Центре современного искусства и в Галерее Х.Л.А.М. с 2009 по 2017 год. Открывали несколько раз курсы молодого художника. На мероприятия приходили от 10 до 80 человек. Но люди каждый раз были новыми. Нелегкий это путь, одним словом. У нас на деньги от продажи работ живут только Иван Горшков и Кирилл Гаршин, а Николай Алексеев вынужден работать, в то время как работы его выставляются в музеях современного искусства, продаются на аукционах…

Планы на будущее и счастливые художники

Шесть лет галерея занимается Валерием Исаянцем, уникальным поэтом и художником, другом Анастасии Цветаевой. Последние 28 лет он был бомжом: после смерти матери его обманули, он потерял квартиру и оказался на улице. С 1990-х годов Валерий Исаянц странствовал, месяцев девять в году жил в лесах на окраине Воронежа. Симон Мраз осенью увидел в Галерее Х.Л.А.М. его работы и сразу предложил выставку у себя. Но так получилось, что 6 января художник умер, и 31 января галерея открыла уже посмертную выставку Валерия Исаянца в Доме на набережной. Мечтаю издать его каталог.

Международные контакты тоже в планах. Вот Николай Палажченко, поклонник нашего Кирилла Савельева, считает, что художник уже сейчас создает гениальные вещи. Знакомый Николая, живущий в Базеле, предложил выставить Савельева параллельно Art Basel. В середине июня планирую повезти показать. Наверное, возьму еще и работы Николая Алексеева.

Многие говорят о том, что на Западе не понимают, о чем мы говорим в своем искусстве. Но, конечно, есть универсальные вещи — вот фотографии Савельева те же. Еще интересная история случилась с воронежской художницей Катей Лузгиной: она в 2013 году увидела в Воронеже инсталляцию Горшкова, так это ее настолько зацепило, что она стала просить родителей, и они оплатили ей после Воронежского художественного училища учебу в Лондоне. Она почти сразу стала заниматься бетоном, лить скульптуры, такие большие кольца. В прошлом году Катя со своим будущим мужем Майклом без всякого расчета сделали огромную бетонную лодку, и во время свадьбы на воронежском водохранилище бетонная лодка была на плаву. Сейчас они сделали в Галерее Х.Л.А.М. лингвистическую выставку «Какие слова»: Лузгина сделала стопы свои из бетона на роликах, они объединены буквой «я». В выставке concrete poetry — вопрос недопонимания, Катя рассыпала кириллицу и латинские слова и буквы в линогравюрах. Такая романтическая пара художников, мне это представляется искусством будущего: работать легко, счастливо. Вот в Союзе художников, что они в мастерской делают? Пьют и ноют, пьют и ноют. Тиражируют XIX век. А эти — свободные и счастливые люди: Иван Горшков, Николай Алексеев, Кирилл Савельев, Кирилл Гаршин, Илья Долгов, Сергей Горшков, Катя Лузгина с Майклом. Надо еще и Аню Курбатову, Катю Квасову назвать.

О художниках, представленных на аукционе

С Иваном Горшковым я познакомился в 2005 году. Я увидел весёлые и одновременно тревожные кукольные мультфильмы с Дедами Морозами, рисованный мультфильм «Дюбал Вахазар» по польскому абсурдисту 1920-х годов Станиславу Виткевичу, иллюстрации к стихам нью-йоркского поэта Александра Гальпера, странноватую фигуративную живопись и огромную скульптуру Даниила Хармса из бумаги и скотча. Я возликовал: в Воронеже обнаружен большой художник. На открытие Галереи Х.Л.А.М., которое состоялось позднее — в 2008 году, Иван Горшков выставил трехметровую инсталляцию «Неудержимая волна» из проволоки, досок, шерсти и смолы, и это было гвоздём экспозиции. С тех пор я не сомневался в блестящем будущем художника, и Иван Горшков стал частым участником большого количества групповых и персональных выставок в Галерее Х.Л.А.М. Художник старается себя не тиражировать, всегда идёт вперёд. Мне нравится чувство замешательства и восторга, которое испытываешь перед его новыми произведениями: человек по разным причинам не может от них отойти. И эта особая работа, которую совершает зритель, стоя перед скульптурой или полотном, наблюдая шоу Ивана Горшкова, кажется, входит в замысел художника. В искусстве Горшкова в любом порядке — драма, комедия, могущество, несовершенство, красота. И это искусство очень современно.

Николая Алексеева я впервые встретил 5 января 2008 года, на самом открытии Галереи Х.Л.А.М. Через две недели предложил ему провести вечер видеоарта в составе его группы «- ся», где убедился в том, что Николай Алексеев — художник нашей галереи. Его последующие работы: фотографии сотрудников тубдиспансера на слоёной фанере, рабочих воронежского Северного моста на железобетоне, инсталляции из веток, гипсокартона, яблок, гипсовые скульптуры «Найденные ландшафты», последующая живопись — всё свидетельствовало о том, что Николай Алексеев — художник, чьё художническое и человеческое мироощущение гармонирует с линией галереи Х.Л.А.М. Николай Алексеев, на мой взгляд, стоит в российском искусстве особняком, и посредством своего «бессловесного поиска», принципа «ничего надолго», сдержанности, поэзии и чувства абсурда создаёт новое и актуальное искусство, у которого находится всё больше поклонников.

Интервью с галеристами-участниками к аукциону ГЕРОИ НАШЕГО ВРЕМЕНИ