Искусство LARKANDRE отражает новый тип оптики, сформированный спецификой бытования художественного образа в сегодняшнем медийном пространстве. На первый взгляд, логика его творческого метода наследует постмодернистскому полистилизму — зрителю предстают палимпсесты, образованные полярными слоями: «музейной» живописью и небрежно нанесенными поверх нее граффити-тэгами.
Впрочем, игровой отстраненности постмодернизма здесь приходит на смену непривычная материальная убедительность самого артефакта. Можно подумать, что экспонируются реальные результаты вторжения в стены какой-нибудь картинной галереи команды анонимных уличных «райтеров», подвергших радикальному вандализму полотна из коллекции. Действительно, молодой художник, которому опытный знаток современного искусства с легкостью находит союзников и единомышленников от Марселя Дюшана до Бэнкси и, конечно, бесчисленной армии арт-гиков и любителей музейных сториз, идет значительно дальше провокационных жестов и деклараций — он сознательно усложняет себе задачу, следуя путем как классического мастера, так и террориста-граффитчика или же автора популярных сетевых мемов. Отсюда эффект замешательства, в которое гость выставки погружается при знакомстве с произведениями. «Что это вообще такое?», «Где он нашел столько старинных картин, и зачем было их портить?», «Это живопись, постграффити или пост из сообщества любителей фламандского барокко?» — подобного рода вопросы всплывают у многих, и сам факт их появления говорит об одном — шалость, безусловно, удалась.
В современной живописи не так часто можно встретить авторов, серьезно и пристрастно относящихся к профессиональной культуре, искушенных в тонкостях исполнительской техники. Таков LARKANDRE. Он весьма разборчив в выборе «основы» для своих работ. По большей части это барочная живопись — тяжеловесная, велеречивая, безжалостно душащая глаз нынешнего сноба и эстета своей чрезмерной роскошью.
Художник принципиально использует стратегию апроприации, распространяя ее также и на сам процесс — именно поэтому его версии Рубенса и Ван Дейка отличаются особой пластической выразительностью. Подмалевок, корпусные прописки, многочисленные лессировки, богатые и разнообразные фактуры — подлинный оазис живописного гедонизма, создающийся лишь для того, чтобы трагически погибнуть от руки кочующего культурного вандала, конечной и вожделенной добычей которого будет пара сотен лайков от жаждущих острых визуальных ощущений подписчиков…
Егор Кошелев, художник, искусствовед
Франции в лице Марии Медичи».
Музей замка Блуа, Франция
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
