Проект Андрея Филиппова «Пила» (2006) был задуман еще на рубеже 1980–1990-х годов, когда рухнула Берлинская стена. Огромная пила, взрезающая земную поверхность изнутри, есть образ неумолимого рока, наносящего человечеству раны, подобные геологическим разломам. Только рок этот разит не сверху, откуда его привыкли ждать, а из самых глубин, оттуда, где находятся «корни» — опасное понятие, приводящее к политическим землетрясениям.
Когда Филиппов задумывал эту работу, он имел в виду прежде всего схизму западной и восточной церквей и раскол Римской империи в IV веке. Но за то время, что проект оставался нереализованным (в 1990-е годы Россия не была готова к этому ни финансово, ни психологически), оказалось, что все «горячие точки» Европы и Средиземноморья располагаются как раз на границе Западной и Восточной Римской империй — Балканы, Кавказ, Палестина... Другой исторический границей — не столь кровавой — была первоначальная граница Священной Римской империи Оттонов, и приблизительно по ее линии (которая скоро стала совершенно фиктивной и нерелевантной) прошла через десяток веков экономическая граница между коммунистической и капиталистической Европой.
Филиппов не впервые делает работу, которая может восприниматься как историческое пророчество. Он стал думать об исчезнувшей империи Византии задолго до того, как ее судьбу разделил Советский Союз, а двуглавые орлы — такой же узнаваемый мотив его творчества, как и очертания кремлевской стены по краю пилы — появились на его картинах и инсталляциях раньше, чем на гербе новой России.
Художник не случайно всегда интересовался культурными и цивилизационными расколами: он принадлежал к младшему поколению московских концептуалистов, которые выросли за Железным занавесом. Раскол проходил внутри самого художника в России — ориентированного на «западные стандарты», но могущего черпать энергию только в своей «русской идентичности». Филиппов был одним из немногих, кто подвергал сомнению идеологические основы самого Запада, историзируя его — в последние годы СССР он писал картины об имперском Риме и его ритуалах.
Этот подход весьма к месту сегодня. Противостояние между Западом и Востоком, будь то коммунистический Варшавский блок или, теперь, исламский мир, обычно интерпретируется как противостояние прагматизма и здравого смысла, с одной стороны, и того, что называют «фанатизмом», с другой. На одной чаше весов оказывается жизнь как потребление, на другой — жизнь как готовность присягнуть идее. Известнейшая инсталляция Филиппова «Тайная вечеря», в которой на столе, накрытом для ужина, около тарелок вместо ножей и вилок лежат серпы и молоты, в 1989 году, когда она была сделана, воспринималась как издевка над страной, где людей кормили одной идеологией. Сегодня в ней скорее видится реквием по европейскому революционному аскетизму, по тому исчезнувшему противовесу консюмеризму, который и сдерживал страшный мах исторической пилы.
Екатерина Деготь, искусствовед
Публикуется с сокращениями
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
