«Парадная парсуна» — характерный сюжет Бориса Орлова, к которому он впервые обращается в начале 1980-х годов. К этому времени художник уже отошел от ранней практики сюрреалистично-экзистенциальной скульптуры и ассамбляжей и начал создавать свои знаменитые бюсты, посвященные советской претензии на имперский стиль. Империя в мифологии Орлова — это всегда победа порядка над хаосом, надежда насадить тотальную иерархию, которая находит свои проявления в знаках и символах власти. Имперское сознание не принадлежит к какому-либо времени, но иногда возникает в различных местах, проявляясь в форме претензии на идеологическую универсальность.

Отношение Бориса Орлова к власти в высшей степени иронично. Он отказывает ей в праве находить свои истоки в божественном и насмехается над любыми ее устремлениями подобного рода. В этой иронии нет насмешки над самими символами — образы, которые Орлов создает, не анекдотичны. Орлов не отрицает самой возможности подвига, но лишь демонстрирует его неоднозначность: в нем, по словам художника, есть «возвышенность, и трагичность, и абсурдность». Попытки государства создать определенный регламент, определяющий иерархию «героического», заведомо обречены на провал: исключительное перестает быть таковым, когда оказывается встроенным в заранее заданные рамки.

Парсуна — традиционный в русском искусстве XVII–XVIII веков жанр парадного портрета, исключительно условный, изображающий не психологию героя, но его социальный статус и историческую значимость. Из советской истории как пример можно привести картину Павла Корина «Портрет маршала Георгия Константиновича Жукова» 1945 года, которой Борис Орлов, по его словам, вдохновлялся в своих разных работах. В представленной «Парадной парсуне» вместо лица Орлов фокусируется на груди, украшенной гигантскими орденами. Голова скульптуры крошечная и выглядит предельно абстрактно. Знак узнавания человека, его отличия от других людей спускается с лица на грудь: грудь в орденах становится воплощением индивидуальности. Художник создал бюст анонимного советского героя, совершившего неизвестные подвиги, награжденного за это неизвестными орденами. В герое не остается ничего человеческого — лишь его принадлежность к сонму великих.

Образ героя едва считывается за абстрактными формами его «тела» и его орденов. Геометрическая абстракция, как и сочетание резких цветов, главным образом, красного и черного, напоминает о традиции русского авангарда, супрематизма Казимира Малевича, в частности. Революционные художники начала XX века стремились при помощи искусства создать новую реальность. Орлов не имеет таких амбиций сам, но демонстрирует их наличие у людей, стоящих у власти. Воинские иерархии в таком случае уже не просто знак отличия, но основа для всей советской империи, в которой каждый человек заслуживает свое место. V

---

 

Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.