Его композиции следует рассматривать как определенные этапы медитации, мгновения прекрасной ясности, просветления и устойчивого равновесия. Человек интеллекта, он одновременно обладает ярким эмоциональным и зрительным восприятием. Анализируя свое видение, Шаблавин как бы проникает разумом за внешнюю, чувственную оболочку природы и открывает для себя ее скрытое величие. Правда, это отмеченное качество можно отнести к достаточно распространенному типу русского художника и ко всей русской культуре. В России личность всегда остро воспринимала, переживала, оценивала себя и тот мир природы, с которым она соприкасалась. Что ж нового внес Сергей Шаблавин в эту традицию?
Граница, отделяющая реалистические композиции Сергея Шаблавина от полотен фотореалистов Ричарда Эстеса или Мальколма Морли здесь пролегает довольно четко. Она определена как этической проблематикой, так и принципиально другими пространственными соотношениями — например, резко возросшей по сравнению с гиперреализмом глубинностью и протяженностью композиции. Причем пространство композиции художника проявляется не отчужденным по отношению к зрителю, а вступает в пластический диалог с ним, постоянно пульсируя и вовлекая в свое силовое поле.
Это картины мира в его космическом переживании, свойственном нашему времени, воссозданные не в результате единовременного и не посредственного наблюдения, а воплощенные в синтезе ряда наблюдений и размышлений. Они несут в себе черты сдержанности, может быть, даже робости чувств перед миром. В них полностью отсутствует утверждение и самоутверждение, свойственное гиперреализму.
Человеческая активность в композициях последних лет художника имеет предел в божественной бесконечности, остановка в них происходит перед лицом высшего начала. Изображаемое, сливаясь с личностью художника и отождествлялась с ней, находится, как правило, в состоянии самопогружения или молчаливого экстаза. Переживания реальности и существования в ней неотделимы, это единое целостное событие, бесконечно длящееся и пронизанное светом. Широкая световая волна свободно проникает в прозрачный сферический сосуд — мир, наполняя его праздничным сиянием. Фактически, здесь происходит возрождение принципов синтетической монументальной пластики русских «северных писем», потерпевших крах в 18-ом веке перед лицом индивидуализированного субъективного подхода. На первый взгляд это кажется весьма парадоксальным: художник осваивает методы радикального реализма, мировоззренчески отказываясь от системы видения искусства Нового времени. В действительности же за счет этого условного отказа в творчестве Шаблавина возрождается утраченное чувство гармонии человека и его окружения. Здесь следует отметить, что современное искусство России даже в своих основных тенденциях имеет характер ретроспекции. И эта ретроспекция глубоко уходит своими корнями в слои более отдаленные, чем современное западно-европейское искусство. Если искусство Запада опирается в своей эволюции на реальные, физические «предметные» изменения мира, направленные в будущее, то процесс, происходящий в России, идет как бы вспять, к осознанию архетипов бытия и первоистоков своей истории. Отличие культуры России от западноевропейской — в ее постоянной прерывистости, в дискретности, обусловленной ее исторической судьбой. Поэтому основные проблемы художников России лежат не в области чисто пластических исканий, a в восстановлении разорванных историко-культурных связей, в обращении к «внутренней памяти», к тому, что отложилось в глубинах национального сознания. Об этой постоянно возрожденной внутренней традиции свидетельствует и творчество московского художника Сергея Шаблавина.
Виталий Пацюков
Опубликовано в первом номере журнала «А–Я», 1979. Публикуется с сокращениями
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
