Фигуративная картина — это уже хорошая картина. Чтобы концептуальное искусство было из чего-то трансформировано, необходимо подобие реальности
Игорь Макаревич
По признанию художника, тяга к предметному миру была с юных лет свойственна его натуре. В его представлении предметы, прожившие долгую жизнь, хранят в себе сгустки воспоминаний. «Магическая власть предмета была для меня всегда очень сильна… Найденные предметы, их значения — это все какая-то магия».
Подобного рода предмет — старинное оружие, явно имеющее свою собственную длительную историю жизни, становится главным героем «Композиции с пистолетом». Пространство картины четко делится по диагонали на зону света и зону тени. Пистолет находится на темной стороне, возможно, тем самым олицетворяя собой орудие убийства, образ смерти, противопоставленный светлой стороне — жизни. Тему жизни и смерти Макаревич нередко акцентировал в своих работах на протяжении всего творчества. В правой части композиции изображен пейзаж, как размытое, стирающееся воспоминание о некоем усадебном парке, где рядом с высоким деревом угадываются очертания колонны с вазоном. Особую атмосферу рождает здесь загадочный золотистый свет, разлитый в пейзаже. Схожий прием Макаревич использовал в своей ранней серии натюрмортов «Металлические предметы», стремясь через сумеречное освещение, скупой свет, проникающий сквозь щели внутрь забытых комнат, передать романтическое настроение покинутого пространства. В то же время манера, в которой исполнен пейзаж, напоминает о театральной декорации, и в этом контексте пистолет вполне может быть бутафорским, принадлежа миру кино или театра, с которым был некоторое время связан Макаревич. Одним из ярких впечатлений юности стало для него посещение мастерских Большого театра во время студенческой практики во ВГИКЕ в 1966 году, а в 1970-е он, в том числе, работал как художник театра. Возможно, отсюда возникает и мотив ткани, что наподобие занавеса, отъезжая в сторону, открывает нам сцену с пейзажной декорацией.
Примечательно, что в данном случае автором была использована настоящая ткань, которая становится неотъемлемой частью живописной поверхности, превращая тем самым картину в ассамбляж, где сплетаются реальное и иллюзорное. К этому времени Макаревич в своей живописи уже отходит от подробной проработки: «отказываясь от детальной фактуры предмета можно больше сконцентрироваться на идее, на мыслях, которые существуют параллельно этому предметному миру. Предметы есть орудия для некоего высказывания». V
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
