Он опровергнул все законы равновесия и перевернул их с ног на голову, он напоминает нарисованную на потолке человеческую фигуру, он легко чувствует себя в воздушном пространстве
Жан Кокто
Мне страшно, я вижу величайшего актера в мире
Сара Бернар
Картина «Нижинский» из серии «Русский балет» посвящена великому танцовщику Вацлаву Нижинскому (1889–1950). 28 февраля исполняется 132 года со дня рождения артиста.
Критики называли Нижинского «восьмым чудом света», высоко оценивая его талант. В его танце сочетались сила и легкость. Когда он — бог балета — зависал в прыжке над сценой, казалось, что человек способен стать невесомым. Нижинский совершил смелый прорыв в будущее балетного искусства, открыл утвердившийся позднее стиль экспрессионизма и принципиально новые возможности пластики. Он обладал замечательным даром перевоплощения, незаурядными мимическими способностями. На сцене от него исходил мощный магнетизм, хотя в повседневной жизни он был робок и молчалив.
Нижинский был кумиром своего времени. Его творческая жизнь была короткой (всего десять лет), но напряженной. В свое время его партнершами на сцене были такие прима-балерины, как Тамара Карсавина, Матильда Кшесинская, Анна Павлова, Ольга Спесивцева. Личности Нижинского посвящен знаменитый балет Мориса Бежара 1971 года «Нижинский, клоун божий» на музыку Пьера Анри и Петра Ильича Чайковского.
Денис Егельский
Для Егельского, потомственного танцовщика, ученика Констанстина Сергеева, закончившего Академию танца им. А. Вагановой, обращение к теме балета логичное продолжение творческих достижений 1990 годов, известных циклом работ «Балет», представленных в музее Истории Балета. В произведениях нового тысячелетия «Русский балет» очевидно эволюционирование творческого эго, когда художественные образы поэтизируются, а мастерство оттачивается. Егельский создает эфирно пластичных танцовщиков в живописи, творя иллюзорные образы, парящие в мифическом мире балета, где властвует гордое молчание языка пластики. В технике монохромной живописи тончайшее моделирование светотенью проявляет в сумерках освещения скульптурно вылепленную светом точеную фигуру балетного артиста в грациозной позитуре. Мерцание рассеянного света, лапидарная композиция, монохромный колорит, холодная тональная гамма, господство линии создают лаконично насыщенные образы, апеллирующие к эстетике рафинированно прекрасной выразительности на гране нарциссизма.
Манера художественного языка Егельского стремится к усиленной графичности, он черпает тончайшую грацию линии у Боттичелли, воплотившего его художественный идеал — скользящий, эфемерный и женственно прелестный. Камерность произведений Егельского взывает не к велегласному балету, а лирическому, где немая чувственность танца не исторгает страстность, а источает элегическую печаль. Строгость решения образа, внимательная трактовка фактуры балетных костюмов, движение, заключенное внутри фигуры, и статика ее расположения в пространстве создают аллегорию искусства балета, единения языков музыки и тела. Динамика развития ритма движения фигуры ощущается в мгновении, уловившем ту стадию статики, способную передать эмоциональное напряжение танца Одетты, Одилии, Жизели и Альберта. Пленительная камерность произведений таит мотив репрезентативности, расширяющей границы портретного жанра, где образ — аллюзия на роль актера — представляет сказочного героя, обуреваемого страстями, тревогами и печалью.
Мария Савельева
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
