Так случилось, что автор, гуляя ночью по старой Будве, в Черногории, нашел театральную табличку с текстом на английском, черногорском и русском. Именно странность перевода на русский очаровала, подобно чудесным вьетнамским товарам с фантастическим переводом вслепую. Эта языковая, в более широком ракурсе, информационная ситуация выводит нас на значение версификации как единственно возможной формы не только перевода, но и самой инфо-субстанции как таковой. Первичные версии образуются уже в простейших комбинациях нуля и единицы, и потому, по сути, виртуальность инварианта реальности и аналогична ей по форме структурирования. По формуле Лакана, отношения языка и Бессознательного таковы же, то есть Бессознательное структурировано подобно языку.
Безграмотные переводы — прямая иллюстрация к этим постулатам. В конечном счете, Лакан заявил, что Бессознательного нет. Есть Подсознание и его собственный архетипический аспективный язык. Но никто еще не давал четкого ответа на вопрос: а что же это за язык, каковы его свойства, особенности, отличия от известных языков? Каков же норов этих Принцев Хаоса, джигитующих на изнанке нашего сознания?
В данном проекте Сергей Ануфриев пытался соорудить нечто вроде системы наведения оптики, позволяющей рассмотреть отчетливо те участки клубящейся Бездны, где энергия Подсознания «остывает» до степени формирования первичных инфо-структур, достаточных как повод для восприятия. По авторскому, весьма субъективному, ощущению, что-то произошло. Явственно слышен «голос Подсознания», наделенный тембром, помогающим, однако, не передаче смысла, а скорее, трансляции месседжа более многомерной и сложной операции.
Если желаемое выдается за действительное, то чем же является эта работа? А чем она может еще быть, кроме как воплощением новых инструкций, помогающих ориентироваться в новой картине мира? Ведь картина эта ещё растёт в недрах Подсознания и скоро придет на смену былой, ныне почти забытой. Более многомерная картина мира подразумевает множество форм информации, различно построенной и организующей месседж. Иначе говоря, любая информация есть месседж, и на этом принципе основаны произведения.
Здесь ясно выражена идея новой динамической картины мира. Отсюда такое пьянящее чувство свободы, как у того, кто вырвался из неподвижного пространства абсолютных вещей и категорий, в мир непредсказуемого и неизведанного. Игра продолжается!
Послесловие: Покончив с одеждой, он начал срывать с себя части тела, бросать их на землю и топтать ногами. Сами ноги топтать было нечем. Так они остались стоять на тротуаре вплоть до Страшного Суда.
Сергей Ануфриев и Корней Брусков
Сергей Ануфриев — легендарный художник и персонаж сцены украинского и российского современного искусства 1980–1990-х. В 1987–1991 годах два одессита — Сергей Ануфриев, Юрий Лейдерман — и москвич Павел Пепперштейн образуют группу «Инспекция “Медицинская герменевтика”». Художественный язык Сергея Ануфриева формируется преимущественно в 1980-х. Он словно сочетает в себе методику психоделического психоанализа «Медицинской герменевтики» и лиричные образы в духе «новой волны» живописи киевской «Парижской коммуны». В его творчестве образно и стилистически сильно проявлен «детский дискурс», важный для обоих объединений и вообще популярный среди художников 1980-х. В своих работах, напоминающих то детские рисунки и иллюстрации из детских книг, то метафизические композиции в духе Джорджо де Кирико, Ануфриев обращается к самым глубоким пластам человеческого сознания; создавая парадоксальные композиции, он предлагает зрителю преодолеть и освоить их, чтобы обрести новые пути мышления. Живопись и графика Сергея Ануфриева отличаются светлым и легким настроением, его даже самые галлюцинозные сюжеты оставляют ощущение спокойствия и умиротворения или, как выразился Пепперштейн, «ощущение мистического уюта». V
Подробный отчет о сохранности высылается по запросу.
