Живопись Виктора Николаева занимает свое особое место в потоке экспериментов неофициального советского искусства. Его беспредметный язык имел мало общего с модными в этих кругах в 1970-1980-х годах явлениями соц-арта, постконструктивистского геометризма, гиперреализма, концептуализма. В его произведениях 1970-х проявляются отголоски пластических открытий творцов лирической абстракции, будь то Джексон Поллок, Жорж Матье или Пьер Сулаж. Чуть позже ориентирами для него становятся Анри Матисс, Винсент Ван-Гог, Жоан Миро, а также Василий Кандинский и Пауль Клее — художники, беспредметное искусство которых было ориентировано на выявление архетипического начала, что было органически близко творческому кредо Виктора Николаева. Одна из задач, которые он ставил для себя с начала 1980-х годов — раскрепощение от сиюминутного бытия в процессе творческого акта. К этому результату он стремился исподволь с периода увлечения дзен-буддизмом, как бы повторив путь послевоенного европейского авангарда. 

В 1980-х интуитивная абстракция Виктора Николаева вступает с окружающим овеществленным пространством в сложное взаимодействие. Художник начинает использовать бывшие в употреблении рекламные щиты и различные печатные материалы в качестве материальной основы своих композиций. Буквы, слова и изображения, включенные в композиции как геаdy-made, становятся элементами мануальных пластических формообразований, наделяясь некими фактурными и даже колористическими свойствами. Готовые объекты, несущие на себе отпечатки прежних чужих концепций, заново осуществляясь, превращаются в игрушки, предназначенные для использования в неожиданных и непривычных для них обстоятельствах. Поворот к коллажному методу создания композиций сближает эти произведения Виктора Николаева с постмодернисткой живописью «после концепции»‎. 

Марина Бессонова