Олег Хвостов стал художником сразу, выработанный им язык почти не менялся, последние двадцать лет формы только наливались соком, круглились. Как говорит сам автор: «Я люблю чтобы было на что посмотреть и что потрогать». Пейзаж получил свою телесность, придя от порнографической серии картин, жесткой и тупой. Тупость, а Хвостов был членом легендарного товарищества «Новые тупые», была привита ему сызмальства. Хотя, даже находясь в товариществе, Хвостов всегда демонстрировал свою отдельность. Акция «Я сам» 1998 как бы декларировала этот статус, тогда воплощенный в двухдневном перформансе, а в последствии ставшую образом жизни. Эскапизм, мастерская художника находится в действующем офисном центре, маргинальность, постоянная оппозиция как свойство личности сегодня порождает пустоту. Сознательный отказ от живописности, характерный для раннего «золотого периода» Хвостова, делает его искусство сугубо политическим — вакуумный мир настоящего отражен точно, диагноз верен. Безнадежность тяжело переносится человеком, всегда требующим надежды, это, чуть ли не основное свойство искусства, здесь полностью выкачено. Искусственно надутые формы, потемкинские пейзажи — то, что свойственно нашей жизни сегодня, не дают расслабиться — убежать, спрятаться. Агрессивность, с которой художник упорно лупит по глазам, надо суметь пережить. Назвать работы Хвостова сатирой нельзя, хотя его мир и привязан к низовой культуре — политики: проститутки, попзвезды. Безвоздушное пространство Де Кирико как бы перенесено из Италии на задворки России, где гламур переходит в треш без пауз и пейзаж пузырится как лягушачья икра. Сквозь орущее радио, сквозь пузыри рекламы и звук сирен иногда проступает человеческое — взгляд на небо, на луну, на деревья. Вой повседневности, обычно художниками пропускаемый мимо ушей, Хвостов замечает, он ничего не прячет — все наизнанку. Шары катятся по небу, по полю — почти достигая свойств виртуальной реальности, давя все живое. Лубочная ширма, на которую с радостной улыбкой полуидиота, смотрит зритель, по сути модель желаемого мира, а за ней прячется хорошо известный всем другой пейзаж.
Теперь о живописи. При внешней простоте, все не просто. Используя акриловые краски для стен Хвостов сразу низводит статус таинства мастерства. Он не маскирует свойства акрилового красителя выявляя его пластиковую суть. Резкий скачок в зону пространства евроремонта, отказ от традиционных свойств материала, оглупление, доведение до тотальной герметичности формы и фактуры, с тщательностью ученика художественной школы с высунутым языком отрисовывающего шары — вот метод работы Хвостова сегодня. Трудноотличимая от печати на холсте живопись, холодная и одинокая. В общем контексте можно рассматривать творчество Олега Хвостова как антитезу бесконечно тянущейся серенькой мути ленинградско-петербурской школы, здесь уют исключен, при совпадении вектора инфантильности, взаимоотношения с краской предельно лаконичны, участие цветоколерующей машины в процессе творчества очевидно. Это отчасти заставляет и самого художника действовать механистично, бездумно, как бы впадая в транс.
Петр Белый
